ПОСПЕШНОСТЬ В РАССЛЕДОВАНИИ, МЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ В ОКАЗАНИИ ПОМОЩИ

ПОСПЕШНОСТЬ В РАССЛЕДОВАНИИ, МЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ В ОКАЗАНИИ ПОМОЩИ

Я помню историю из одного письма, полученного Руководящим Советом от Свидетельницы Иеговы, чей муж, также крещеный Свидетель, на протяжении двух лет был «неактивным». Во время отпуска семья провела несколько дней в городе, известном своими казино и игорными заведениями. Супруг написавшей женщины несколько раз сыграл в азартные игры, о чем впоследствии стало известно старейшинам, которые пригласили его на встречу с ними. Посчитав мужа Свидетельницы «нераскаивавющимся», старейшины лишили его общения. В своем письме в Руководящий совет жена отмечала, что её супруг «не являлся заядлым игроком» (на протяжении двух предыдущих лет он лишь однажды, помимо описываемого случая, играл в азартные игры). Она сравнила это с собственной ситуацией, сообщив, что в прошлом была виновна в супружеской неверности. Вначале, по её собственным словам, она была потрясена содеянным и решила ни за что больше не повторять свой грех. Однако впоследствии она снова совершила прелюбодеяние — и на этот раз уже ясно понимала, что нуждается в помощи. Она призналась в проступке старейшинам, её сочли «раскаявшейся» и вынесли «порицание». Старейшины обещали ежемесячно встречаться с ней, чтобы помочь ей духовно окрепнуть, однако своего решения не исполнили. В письме женщина сообщила, что по прошествии шести месяцев она, наконец, подошла к одному из старейшин и напомнила ему об их разговоре. Тот ответил, что «братья были очень заняты», но что вскоре они постараются выкроить для неё время. Готовность старейшин поскорее созвать «правовой комитет» кажется особенно непоследовательной на фоне медлительности с оказанием помощи. В подтверждение этого наблюдения можно приводить один случай за другим, из собрания за собранием.

Передавая это сообщение в Служебный комитет Руководящего совета, Служебный отдел приложил собственное письмо, в котором отмечалось, что «людей лишают общения за азартные игры даже в тех случаях, когда очевидно, что обвиняемые не являются жадными людьми». Помимо этого, в письме говорилось: «Возникает также вопрос о том, почему мы лишаем общения за жадность лишь в тех случаях, когда она проявляется в пристрастии человека к азартным играм. Есть и другие, гораздо более жадные люди, чем те, кто лишь изредка играет на деньги… Однако мы никогда не обвиняем их в жадности и не задумываемся о том, чтобы вызвать их на правовой комитет».

Готовность организации проявлять «карательные меры» в сочетании с недостаточно активными действиями по оказанию регулярной помощи зачастую волнует и самих старейшин. Один бывший старейшина, пробывший в организации более тридцати лет, в своем письме от 30 августа 1988 года, направленном в бруклинское управление, выразил личные сожаления по поводу того, к?к в организации осуществляется пастырская помощь. По его мнению, слова о том, что посещения старейшин являются источником «любящей помощи» или «освежения» просто не соответствуют фактам. Вспоминая об одном случае, он писал:

Как старейшина собрания Уоррентон, штат Вирджиния, я вместе с председательствующим надзирателем отправился расследовать обвинение в неподобающем поведении, о котором сообщили по телефону старейшины из соседнего собрания. Случай касался пожилой, овдовевшей, неактивной сестры, которая жила на территории другого собрания и зарабатывала на жизнь тем, что ухаживала за пожилой женщиной, находившейся в коме.

Когда мы прибыли, председательствующий надзиратель задал сестре вопросы, связанные с сутью дела [обвинение против нее основывалось исключительно на слухах]. Она ответила: «Больше семи лет назад я овдовела. Я стала неактивной и уже несколько лет не посещаю встречи собрания. И за все это время ни один старейшина не посетил меня. И вдруг, услышав, что я якобы совершила что–то неблаговидное, вы спешите на встречу со мной, готовые лишить меня общения. Я не понимаю вас, братья».

Устав наблюдать в организации такую картину и прослужив на различных ответственных должностях в течение двадцати четырех лет, автор письма отказался от служения старейшиной. В прошении об отставке он отметил, что они с женой нуждались в «христианской любви, внимании и поддержке» собрания. В ноябре 1987 года он встретился с районным надзирателем и другими старейшинами, чтобы обсудить прекращение своего служения в качестве старейшины. Девять месяцев спустя он написал в бруклинское главное управление:

С момента встречи по настоящее время [25 августа 1988 года] ни один из старейшин, включая [районного надзирателя] У. Паркеса (впоследствии посещавшего Уоррентон еще один раз) не навестил нас, чтобы оказать нам духовную или иную поддержку.

Хотя у старейшин не было времени поддерживать и ободрять этого человека, девять месяцев спустя они нашли возможность позвонить ему, чтобы вызвать на заседание правового комитета. Не желая подвергаться эмоциональному стрессу на таком разбирательстве, он подал заявление об уходе из самой организации.