НЕСОГЛАСИЕ С ОРГАНИЗАЦИЕЙ — ВЕЛИЧАЙШИЙ ГРЕХ

НЕСОГЛАСИЕ С ОРГАНИЗАЦИЕЙ — ВЕЛИЧАЙШИЙ ГРЕХ

Случай с Перси Хардингом также иллюстрирует настойчивость, с которой организация вынуждает приверженцев принимать все ее учения. Когда люди со стороны (в том числе журналисты) задают Обществу Сторожевой башни вопросы об отношении организации к тем, кто не согласен со всеми её толкованиями, представители движения рисуют картину почти идиллической терпимости:

Если кто–нибудь не хочет жить по нашим принципам, мы его не держим. Мы никого не травим, никому не причиняем физического или эмоционального вреда… В главном управлении не диктаторы сидят[449].

Мы не являемся духовной полицией… Мы никому не запрещаем иметь свое мнение[450].

Если кому–то здесь не нравится, они всегда могут уехать… Я не понимаю, почему несогласные просто тихо не уйдут[451].

Уверен, что эти люди понимают: нарисованная ими картина не соответствует действительности. Ибо им известно, что происходит, когда несогласные пытаются «просто тихо уйти». Действительность не слишком отличается от того, как если бы солдат подошел к своему военачальнику и сказал: «Товарищ командир, слушаясь голоса совести, я решил уйти. Сообщаю Вам, что я хотел бы уйти тихо, не производя никакого волнения в солдатских рядах». Если он незамедлительно не заберет свои слова обратно, то его ожидает либо трибунал, либо в случае войны, расстрел «пятой колонной». Примерно с тем же — в духовном смысле — придется столкнуться Свидетелям Иеговы.

Подумывающие о том, чтобы «тихо уйти» понимают, что к виску им приставлено «оружие» — угроза быть лишенными общения или объявленными «отрекшимися от общения» с одинаковыми для них последствиями. Хотя буквальной «пятой колонны» позади членов организации нет, они могут добровольно оставить собрание, только приняв ярлык еретика, с которым истинные христиане не могут иметь ничего общего и к которому даже родственники должны относиться как к предателю. Правила организации не предоставляют никакой возможности уйти достойно. О том, что «никому не причиняется эмоционального вреда», мог сказать только бесчувственный человек.

Такая ситуация стала особенно очевидной после 1980 года. После исключения нескольких работников штаб–квартиры из–за неполного согласия со всеми учениями Общества и моей отставки из Руководящего совета, организация приняла курс, отраженный в ее письме разъездным представителям от 1 сентября 1980 года[452]. В письме отмечалось, что даже если человек не распространяет учения, отличающиеся от мнения «верного и благоразумного раба», а просто верит в них, то он является отступником и подлежит лишению общения. Хотя в письме старейшины призываются проводить расспросы о частных убеждениях братьев с «благоразумием и мягкостью», вышеприведенные случаи (в том числе история Перси Хардинга) показывают, как эти «благоразумие и мягкость» применяются на деле. Это письмо развязало руки людям, склонным к догматизму и нетерпимости, а людей мягких подтолкнуло к бессердечным поступкам. Задавать простые, обусловленные невежеством вопросы разрешается, даже приветствуется. Но если вопросы возникают после серьезного изучения, если они подкреплены знанием и умением рассуждать, если они подрывают веру в какие–либо учения организации, то в подавляющем большинстве случаев атаке подвергнется сам вопрошающий и его побуждения, а на его вопросы так и не будет дано ответов.

События, произошедшие с главном управлении в Бруклине и описанные в «Кризисе совести», показали истинную цену проявленных «благоразумия и мягкости». Такое же отношение впоследствии проявило себя по всем Соединенным Штатам и во многих других странах. Была поставлена цель создать стерильную атмосферу, в которой учения и правила организации могли бы безоговорочно приниматься всеми членами собрания, а у руководства никогда не возникало бы необходимости полемизировать с компетентным противником или разрешать противоречия с Библией и неблагоприятными фактами. Не преувеличиваю ли я? Вот лишь несколько показательных примеров из десятков имеющихся.

В «Кризисе совести» рассказывалось о лишении общения Эдварда Данлэпа (достигшего к тому моменту почти семидесятилетнего возраста) который, после пятидесяти с лишним лет сотрудничества с организацией (большинство из которых были проведены в «вефильском служении») был фактически выставлен на улицу, лишен общения за то, что в разговоре с друзьями высказал несогласие с некоторыми учениями организации. Я упомянул, что вернувшись в родной город Оклахома–Сити, Эд занялся наклейкой обоев, работая в паре со своим братом, Мэрионом. Что случилось дальше?

Мэрион Данлэп в то время являлся «городским надзирателем» над несколькими собраниями в Оклахома–Сити. Он стал Свидетелем Иеговы почти пятьдесят лет тому назад и активно участвовал в проповедническом служении и встречах собрания. После того, как он предоставил своему семидесятилетнему лишенному общения брату жилье и работу, расследования дошли и до него. Его лишили общения, после чего в течение года еще пять членов семьи Данлэпов были также исключены. Они не занимались ничем неподобающим, не провоцировали проблем, не возмущались и не протестовали. Просто их совесть подсказывала им, что свою веру нужно строить на Слове Бога, а не на словах несовершенных людей или организаций.

Еще один Свидетель, профессор Университета штата Оклахома высказался о том, что не позволить человеку с учительскими способностями Эда применять эти способности в жизни было бы неразумно. Он поспособствовал тому, чтобы Эда приняли на работу в университет, где тот мог читать определенный курс. Его поступок привлек к нему внимание старейшин, которые, недолго думая, лишили его общения.

Можно возразить, что в некоторых случаях попавшие под подозрение члены организации сами переставали приходить на все встречи собрания. Однако это ни в коей мере не означало, что они стали плохо относиться к отдельным Свидетелям Иеговы, что они хотели разорвать всяческие дружеские отношения и всякое общение с членами собрания. Полное прекращение отношений являлось следствием жестких решений старейшин.

Необычайное рвение в преследовании подозреваемых со стороны старейшин проявилось в городке Дэнси (штат Миссисипи) — достаточно маленьком, чтобы не быть обозначенным на большинстве географических карт — и затронуло семью Уокеров. В 1940–х годах сначала мать, а затем и три ее дочери стали Свидетелями Иеговы. Со временем Рей Филлипс, муж одной из дочерей, построил прямо напротив дома Уокеров, на принадлежавшей ему земле, Зал Царства и впоследствии пожертвовал его собранию.

Сью Уокер, одна из трех дочерей, стала «пионеркой», а впоследствии закончила миссионерскую школу Галаад. Она была направлена служить в Боливию, где, живя в сложных условиях, провела 12 лет. Как–то проповедуя в граничившем с джунглями городе Тринидад, Сью вместе со своей спутницей оказалась совершенно отрезанной от собрания Свидетелей. Находящийся в низине город в сезоны дождей часто затапливало, и единственным средством передвижения становились небольшие лодки. (Сью рассказывает, как однажды изучала Библию с женщиной, все время державшей подле себя деревянную палку. Сью было любопытно, для какой цели мог понадобиться этот инструмент. И вот, во время одной из встреч на порог дома выползла водяная змея. Женщина спокойно взяла свою палку и столкнула змею обратно в воду.) Вместе со своей напарницей Сью на протяжении многих лет верно выполняла назначение, справляясь с плохим питанием и болезнями.

В 1962 году Сью перевели служить в Доминиканскую Республику, где в это время работали мы с женой. Времена тогда были неспокойные. В 1965 году произошла крупная революция. Возвращаясь домой после изучений Библии, Сью не единожды приходилось укрываться от пуль. Несмотря на проблемы со здоровьем, к двенадцати годам, проведенным в Боливии, Сью добавила еще тринадцать в Доминиканской Республике. После этих 25 лет миссионерского служения Сью посчитала долгом вернуться в Дэнси, чтобы заботиться о престарелых родителях (которым на тот момент было за восемьдесят). Хотя, вернувшись в родные края, она продолжала полновременное (теперь уже «пионерское») служение, её обескуражили высказывания некоторых местных Свидетелей, посчитавших, что она «оставила свое назначение». Ходили даже совершенно беспочвенные слухи о том, что Общество само отправило ее домой за плохое поведение.

Мне кажется невероятным, что хоть кто–нибудь, знакомый со Сью Уокер, мог высказываться о ней в таком духе. Как надзиратель филиалов в Пуэрто–Рико и Доминиканской Республике, я был знаком и общался с более чем сотней миссионеров. Из всех них Сью Уокер с наименьшей вероятностью могла бы быть причиной каких–нибудь недовольств. Будучи человеком ровным, нераздражительным, она выполняла свою работу тихо, не причиняя никому неудобства. Немногие миссионеры столь же много читали Библию, как она. Изучение Писания, вкупе с накопленным за многие годы служения в разных странах опытом привело ее к пониманию того, что в организации отсутствует подлинно христианский дух. Со временем Сью Уокер была вынуждена также пересмотреть свою убежденность в том, что организация является единственным каналом Бога и его избранным инструментом. Ее сестры пришли к такому же перепутью. Последующие события ярко демонстрируют последствия «пастырской» заботы о «заблудших» овцах со стороны немалого числа старейшин.

Первой внимание привлекла к себе племянница и тезка Сью Уокер, Сью Филлипс. Убедившись, что учение Общества неправильно передавало звучавшую в первом веке благую весть, она без лишнего шума прекратила посещать собрания. Областной надзиратель, районный надзиратель и местный старейшина пришли к ней с визитом и приблизительно в течение часа расспрашивали Сью о причинах ее отсутствия на встречах. Она рассказала им о своих чувствах, сообщив, что после глубокого исследования Писания не могла с чистой совестью поддерживать некоторые учения организации. В числе таких учений она упомянула толкование, согласно которому Христос является посредником лишь для определенного класса христиан. Она также сказала о том, что существующая в организации атмосфера создает впечатление, что спасение необходимо заслужить определенными делами. Как происходит в тысячах подобных ситуаций, основное внимание после этого переключилось от Писания к «организации». Местный старейшина задал Сью вопрос о том, откуда она узнала о Божьих замыслах. Вместо ожидаемых от нее слов («от организации») Сью ответила: «Из Библии». Старейшины заверили ее, что они «изучали Библию побольше ее и были назначены на служение организацией». К этому сводилась суть их наставлений: основное внимание привлекалось к важности организации; вскоре после этого старейшины ушли.

Через несколько недель после этого «пастырского посещения» Сью должна была отлучиться из дома. Вернувшись из поездки, она нашла у дверей записку, приглашавшую ее встретиться с правовым комитетом в тот же самый день, 3 января 1982 года. Она вернулась домой сильно нездоровой, и сразу же попала в больницу, из которой смогла выписаться только через двенадцать дней. За это время никто из Свидетелей не навещал ее, хотя две «сестры» звонили ее матери и интересовались Сью. За двенадцать дней, проведенных ею в больнице, «пастыри» вели себя в точности так, как в притче Иисуса: «Я был болен… — а вы не навестили меня»[453].

В пятницу Сью вернулась домой. Ровно через два дня после выписки из больницы, в воскресенье, ей позвонил местный старейшина, чтобы назначить новую дату встречи с правовым комитетом. Сью сообщила ему, что только–только выписалась из больницы, что нехорошо себя чувствует, и что у нее нет намерения идти на заседание правового комитета. Старейшина сообщил, что ему было известно о ее нездоровье, и выразил свое сожаление. Он добавил, что если она не придет на встречу с правовым комитетом, то им придется принять меры. Сью ответила: «Всё равно вы поступите так, как вам угодно». На это старейшина возразил, с раздражением подчеркивая слова: «Мы поступим так, как скажет организация».

Через три дня Сью направила в собрание и всем своим знакомым письмо, отрывок из которого приводится ниже:

Больше года я очень и очень тщательно изучаю Слово Бога. Никогда в своей жизни я не уделяла столько времени для изучения, молитвы и размышлений. То, что я начинаю понимать, заставило меня изменить всю свою жизнь. Принятые мною решения не были поспешными — им предшествуют многие часы изучения, размышления и молитвы. Я очень люблю Иегову Бога и Иисуса Христа и не хочу сделать ничего такого, что вызвало бы их неодобрение. Я от всего сердца принимаю христианство как самый лучший, самый вознаграждающий путь жизни. Я не ищу для себя другого. Я принимаю Библию в качестве вдохновленного Слова Бога и руководства для жизни. Для меня благая весть об Иисусе Христе, о том, что он сделал для всего человечества, о перспективах для верящих в него, — это самая волнующая, самая замечательная весть на свете. Для каждого христианина преданность Иегове Богу, Иисусу Христу, Библии, благой вести и христианскому пути должна быть важнее всего остального. Моя преданность и поддержка направлена ко всему этому безоговорочно. После многих месяцев изучения Библии и горячих молитв я пришла к заключению, что мои прежние убеждения просто не основываются на Писании. Как христианка я понимала, что нужно что–то менять, что некоторые вещи я более поддерживать не могу.

Через несколько дней после получения письма старейшины сделали объявление собранию города Мэнти (встречи которого проходят в Дэнси) о том, что Сью Филлипс была лишена общения «за неподобающее для христианина поведение»[454]. На домашний адрес Сью было направлено уведомление об исключении, подписанное просто «Собрание Мэнти».

За весь этот период местные старейшины и разъездные надзиратели посвятили «пастырской» заботе об этой девушке, с детства воспитывавшейся на принципах Свидетелей Иеговы, полтора часа своего времени. Несомненно, они считали, что проявили достаточно «благоразумия и мягкости», к которым их призывало указание из главного управления Общества Сторожевой башни. Судя по всему, ясные заверения Сью Филлипс в том, что она глубоко уважает Писание и искренне стремится угождать Богу и Христу, не оказались для старейшин достаточно веской причиной, чтобы воздержаться от принятия против нее какого–либо решения. Вероятно, они не видели необходимости отнестись к ней с терпимостью и пониманием или в спокойной, мягкой, неосуждающей манере помочь ей разобраться с её вопросами. Не теряя лишнего времени, старейшины сделали официальное объявление о том, что членам собрания не подобает больше общаться со Сью Филлипс.

В литературе Общества Сторожевой башни часто утверждается, что несогласные с организацией движимы такими отрицательными побуждениями как гордость, бунтарский склад ума, нежелание проповедовать по домам, недостаток смирения и тому подобное. Я не сомневаюсь, что в отношении некоторых это действительно так. Но мне также известно, что во многих случаях эти обвинения совершенно безосновательны. Совершенно очевидно, что эти обвинения нельзя было отнести к тёте Сью Филлипс, бывшей миссионерке Сью Уокер. За более чем сорок лет служения она, вне всякого сомнения, посвятила несоизмеримо больше времени служению по домам, чем кто–либо еще в её собрании, включая старейшин и разъездных надзирателей. Прекратив миссионерское служение, она до последнего времени продолжала тесно сотрудничать с мэнтийским собранием, регулярно посещала встречи, активно «свидетельствовала» и проводила изучения Библии с заинтересованными людьми. Однако то, как организация обошлась с её племянницей, дало ей понять, что наступило время принимать решение. «После тебя придут и за мной», — сказала она родственнице. Сью Уокер написала письмо о выходе из общины, и в воскресенье, перейдя через дорогу и зайдя в Зал Царства, лично вручила по экземпляру каждому из старейшин.

Тогда Сью Уокер было 63 года. На протяжении сорока двух лет она была Свидетельницей Иеговы, тридцать пять лет проведя в полновременном служении, двадцать пять из которых — в миссионерском служении в разных странах. Она отказалась от возможности иметь семью, завести детей, перенесла много лишений, трудилась в нецивилизованных территориях и все время старалась жить по библейским принципам. Разве не должно собрание ценить таких людей, понимая, насколько полезными для других могли бы оказаться ее пример и опыт? Если бы учения Свидетелей твердо и прочно основывались на Писании, то разве не должна была организация приложить все усилия для того, чтобы сохранить общение со своим верным служителем в надежде со временем разрешить разногласия? Я думаю, что это было бы правильно. Но обученные в организации старейшины считали иначе. Получив письмо, они не стали предпринимать никаких действий по нахождению примирения. Они просто сделали в собрании объявление, что Сью Уокер «отреклась от общения». По правилам организации, она теперь должна была рассматриваться всеми членами собрания как несуществующий человек, с которым нельзя разговаривать или общаться.

Всё это становится ещё более примечательным в свете того, что Сью Уокер по–прежнему помогала своей престарелой матери переходить через дорогу в Зал Царства, чтобы та могла присутствовать на встречах. Во время встреч Сью тихо сидела в Зале, хотя никто не здоровался и не разговаривал с ней. Она делала это исключительно из–за матери–Свидетельницы, желавшей посещать собрания. Когда здоровье матери ухудшилось настолько, что она больше не могла приходить в Зал Царства, ее редко навещал кто–нибудь из Свидетелей, опасаясь встретиться в доме с ее «отрекшейся от общения» дочерью. Впоследствии мнение матери об организации также изменилось. Когда скончался ее муж (никогда не бывший Свидетелем), они вместе с дочерью попросили меня приехать и провести похороны. Перед своей смертью она высказала пожелание, чтобы её собственные похороны также провел я. В небольшом городке, где все друг друга знают, на похороны пришло около ста человек, которые просто не могли не обратить внимания на одну особенность: несмотря на то, что мать Сью Уокер провела в организации более сорока лет, не была лишена общения и не считалась «отрекшейся от общения», на похоронах не было ни одного Свидетеля Иеговы. Не личная неприязнь к умершей, а правила организации сделали их присутствие невозможным.

События, произошедшие после объявления о том, что Сью Уокер «отреклась от общения», еще ярче продемонстрировали дух организации. За несколько месяцев до этих событий старшая сестра Сью, Лулу, вместе с мужем (родители Сью Филлипс) переехала из района Дэнси в штат Миссисипи, обосновавшись в северной части побережья Мексиканского залива. Осознавая многие нехристианские аспекты деятельности организации и предвидя неблагоприятные для себя последствия, они решили не сообщать старейшинам Мэнти свой новый адрес. Приехав в Лонг–Бич, они не стали связываться с местным собранием. Они надеялись уйти тихо, избежав споров, допросов и правовых слушаний.

Поэтому они очень удивились, когда вскоре после исключения их дочери из мэнтийского собрания, на пороге их дома безо всякого предварительного уведомления появились два совершенно ранее им незнакомых старейшины из собрания города Лонг–Бич, штат Миссисипи. Как эти мужчины узнали о Рее и Лулу Филлипс, остается только догадываться, однако из их высказываний было видно, что они продолжают правовое дело, начатое против их дочери за сотни километров от их собрания. «Пастырское» служение старейшин состояло из расспросов родителей Сью Филлипс об их убеждениях, о том, разделяют ли они взгляды дочери. Дав утвердительный ответ, несколько дней спустя Рей и Лулу получили приглашение встретиться с правовым комитетом. Не желая подвергаться дальнейшим расспросам, они сообщили, что на заседание старейшин не придут. В результате их также лишили общения.

Остается только вопрошать себя, как же можно «уйти тихо», следуя словам представителей Общества, в том числе Роберта Балзера из главного управления. Заверения в том, что такие меры необходимы для «сохранения чистоты собрания» звучат особенно легковесно в данном случае, когда общения была лишена тихая и малозаметная семейная пара людей, достигших почти семидесятилетнего возраста, и потерявших все связи с собранием.

Из трех дочерей Сью Уокер (являвшихся Свидетелями Иеговы) неисключенной оставалась только Лавиния (жившая в то время в районе Нового Орлеана, штат Луизиана), человек по характеру очень мягкий. Переехав в свое время на это место, Лавиния посетила несколько встреч в местном Зале Царства, но затем, как и её сестра Лулу, решила тихо прекратить свое сотрудничество с собранием Свидетелей Иеговы. В то же самое время, как «расследованию» подвергалась её сестра из Миссисипи, Лавинию также посетили два местных старейшины вместе с районным надзирателем с целью узнать, почему она пропускает встречи собрания. Лавиния рассказала им о причинах. Я ни в коей мере не осуждаю этих мужчин за то, что они проявили интерес к своей соверующей, или даже за то, что поощряли её чаще приходить на встречи — ведь они считали, что её духовное состояние находилось в опасности. Наоборот, проявление такого интереса вполне понятно и даже похвально. Однако их дальнейшие действия вызывают по меньшей мере удивление. Выслушав объяснение Лавинии о том, почему она не приходит на встречи собрания, районный надзиратель написал на листке бумаги короткое заявление от её имени (о том, что она более не желала приходить на встречи) и попросил её, в случае согласия с заявлением, подписать его. Лавиния согласилась. Что это значило? Что она теперь официально «отреклась от общения», что равнозначно совершению какого–либо серьезного правонарушения, за которое Свидетеля Иеговы могут исключить из организации. Теперь члены собрания не могли более разговаривать или общаться с Лавинией. «Пастырское» служение, описываемое в литературе Свидетелей Иеговы как преисполненные любви усилия по исправлению и исцелению заблудшей овцы, заняло самое большее один час. Лавиния же посвятила организации около 30 лет.

Эти пять членов семьи в совокупности провели в служении Свидетелей Иеговы приблизительно 200 лет. Время, затраченное старейшинами для предполагавшегося «возвращения их в стадо» не превысило пяти или шести часов.