ДРУГИЕ СТРАХИ, ПРЕПЯТСТВУЮЩИЕ ДУХОВНОМУ РОСТУ

ДРУГИЕ СТРАХИ, ПРЕПЯТСТВУЮЩИЕ ДУХОВНОМУ РОСТУ

Однажды мне довелось присутствовать при рождении ребенка. После того, как младенцу перевязали пуповину и положили его на грудь матери, она сказала: «Ну вот, малыш, теперь ты сам по себе». Это было началом новой жизни — жизни уникального индивидуума, — и я до сих пор прихожу в волнение, когда вспоминаю этот эпизод и произнесенные матерью слова. Конечно, в самом начале жизни выражение «сам по себе» имеет лишь ограниченный смысл. Ребенок более не «привязан» к матери буквально, посредством пуповины, однако он все еще остается беспомощным существом, всецело зависящим от ее заботы и опеки. На протяжении всего младенчества и даже раннего детства у него будет страх остаться без взрослых, внутренняя потребность в защите со стороны. Для младенца остаться одному на продолжительное время равнозначно гибели.

Процесс взросления состоит в том, чтобы научится правильно распоряжаться растущей независимостью, постепенно принимая полную ответственность за свою жизнь. Зрелость не может быть достигнута без труда, и каждому родителю известно, сколько усилий требуется для того, чтобы помочь ребенку на этом нелегком пути. Отрочество и юность являются для человека переходным этапом от зависимости к полной самостоятельности, и эта пора приносит ребенку немало переживаний, разочарований, нередко приводя его в замешательство. От того, насколько успешно пройдет этот переходный период, во многом зависит будущая жизнь человека. Все это можно сказать и о взрослении духовном.

Непонимание того, что растущая свобода означает и большую ответственность, является одним из факторов, сдерживающих наш духовный рост. Но есть и другие аспекты: страх остаться в одиночестве, чувство неуверенности и бессилия. Не только у детей, но и у взрослых существует врожденная потребность в других людях — и на это есть веские причины. Даже будучи взрослыми людьми, мы, как правило, во многом зависим от других членов общества. Люди помогают нам защищаться от внешней угрозы, производят или доставляют нам пищу, ухаживают за нами во время болезни или старости и заботятся о многих других наших потребностях. Взросление также неизменно приносит с собой осознание собственной слабости и относительной незначительности по сравнению с миром, в котором мы живем. В связи с этим ощущение собственной отделенности, изолированности может породить в нас чувство неуверенности, незащищенности, беспомощности и неопределенности и побудить нас ради спасения из такой ситуации присоединиться к чему–либо более крупному, значительному. У некоторых людей не останется совсем никакого чувства самосознания, ощущения собственного «я», если лишить их принадлежности к какой–либо структурированной системе и избавить их от необходимости подчиняться власти, исходящей от этой системы. Если у них со временем возникают сомнения, то они подавляют их путем еще большего подчинения системе, заставляя свое сознание соглашаться с ее утверждениями (так как только это придает таким людям чувство уверенности и определенности в жизни). Человек не позволяет себе задуматься об имеющихся проблемах и несоответствиях, и в его глазах эти проблемы словно перестают существовать. Но о подлинном решении первоначальной проблемы в таких случаях говорить не приходится: в лучшем случае можно сказать, что человек лишь принял обезболивающее, но до выздоровления еще далеко.

Христианская свобода не требует, чтобы мы оставались в изоляции. Но она и не принуждает нас спасаться от чувства одиночества путем принесения собственных индивидуальности и порядочности в жертву какой–либо организованной системе — просто в обмен на чувство «принадлежности» и «причастности». Напротив, она поощряет нас к построению взаимоотношений с людьми, основывающихся на любви и укрепляющихся спонтанным ее проявлением, к сотрудничеству, которое обогатит обе стороны и будет полезным для всех участников.

Если мы уже «окунулись» в атмосферу жизни в организации (маленькой или большой), то одна только мысль о прекращении связей с этой организацией может привести нас в замешательство. Проведя некоторую часть жизни в закрытом сообществе и привыкнув к сопутствующему чувству «безопасности» и принадлежности, человеку очень трудно научиться жить вне этого закрытого сообщества. Подобная перспектива может вернуть человеку ощущение беспокойства и бессилия. Организации часто играют на подобных людских страхах, внушая человеку чувство, что, покинув организацию, он окажется одиноким и беспомощным во враждебном мире. «Оставив организацию, куда же ты пойдешь?», — часто спрашивают Свидетели Иеговы.

Я думаю, в таком положении нам поможет рассмотрение ситуации прошлых веков и проблем, с которыми тогда сталкивались христиане. Предупреждение апостола о том, что в собрании появятся люди, которые будут стремиться увлечь учеников за собой, начало сбываться[894]. Людям стали угрожать исключением, если они отказывались подчиняться правилам, придуманным людьми (например, такими как Диотреф)[895]. Послания Иисуса семи собраниям (из книги Откровение, главы 2 и 3) ясно свидетельствуют о том, что, как и было предсказано, среди «пшеницы» взошло множество «сорняков»[896]. Слова Христа дают представление о печальном уклонении от веры, любви и истины, в связи с которым требовалось незамедлительно исправить ситуацию, иначе это привело бы к потере благорасположения и поддержки Господа.

Как должен был поступить человек, скажем, в третьем веке н. э., если, по его мнению, ситуация достигла того, что главенство Христа все больше и больше узурпировалось людьми, индивидуальная совесть приносилась в жертву насаждаемому единообразию, истина, духовность и любовь искажались в такой степени, что христианство стало уже совсем дискредитировано? Допустим, этот человек жил в одном из городов, где изначально на ниве благовестия трудился апостол Павел, например в Эфесе или Фессалониках. Если теперь он решил бы уйти из собрания, другие, несомненно, сказали бы ему что–то вроде этого: «Да как вообще ты мог даже подумать о том, чтобы уйти!? Разве ты не понимаешь, что Павел, апостол самого Христа, лично принес благую весть в нашу землю, что он основал христианские встречи, на которых люди собираются до сего дня. Если и есть какие–нибудь проблемы, Христос исправит их, а нам нужно уповать и надеяться на него — в свое время он сам все наладит. И вообще, где ты научился всему тому, что сейчас знаешь — разве не в этом собрании? Если ты уйдешь, то куда же ты пойдешь дальше? Вокруг — только еретики да язычники. Где ты найдешь другое собрание такой же величины? Разве ты не боишься остаться совсем один или только лишь с горсткой таких же, как и ты, раскольников?».

Что бы произошло, если бы теперь этот живший в третьем веке человек сдался под такой аргументацией, проигнорировал бы указания своей совести, закрыл глаза на серьезные ошибки и стал ждать, что ситуация изменится к лучшему, несмотря на все свидетельства об обратном? Если бы он занял выжидательную, пассивную позицию, не случилось бы так, что Христос сказал бы ему, как Он сказал христианам в Лаодикии: «Знаю дела твои — что ты ни холоден, ни горяч. Хотел бы я, чтобы ты был холоден или горяч. Но раз ты тёпл, а не горяч и не холоден, то я готов извергнуть тебя из уст моих»[897]? Направление, в котором решили двигаться религиозные руководители, не поменялось, и собрание постепенно превратилось в жестко структурированную иерархию. Если бы христианин в третьем веке не предпринял никаких действий, если бы он предпочел путь соглашательства, а также воспитал бы своих детей и внуков в том же духе, то со временем все они оказались бы подчинены этой иерархической системе. Если бы мы жили в то время, то смирились бы мы сами с такими последствиями? Только в том случае, если мы дадим утвердительный ответ на этот вопрос, мы можем принимать или выдвигать аргументы в защиту выжидательной, конформистской позиции в наше время.

Несомненно, жившим в то время было необходимо иметь веру в обещание Христа: «Кто любит Меня, тот будет поступать так, как Я учу, и того полюбит Мой Отец, к тому Мы придем и будем жить у него»[898]. Сегодня необходимость веры ничуть не меньше, чем раньше. Благодаря вере мы справляемся с обстоятельствами, подобными тем, что были у находящегося в опале Давида, и вместе с ним говорим:

Не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! Ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня[899].