«Прият тело, и Богу приразися»

«Прият тело, и Богу приразися»

Богочеловек Господь, добровольно приняв смерть и погребение, продолжал и после распятия и погребения оставаться «Единым от Святая Троицы». Таинственное, необъяснимое и непостижимое для людей единение Сына Божия с человеческой природой не было прервано смертью и погребением. Поэтому священный песнописец изумленно восклицает: «Ужаснись, бойся, небо, и да подвивается основания земли: се, АО в мертвецах вменяется в вышних Живай и во гроб мал странно приемлется. Гоже ойроты благословите, священник воспойте, Люде, превозносите во вся веки» [[413]].

Преподобный Иоанн Дамаскин говорит: «Хотя Христос и умер как человек и святая душа Его разлучилась с пречистым телом, однако же Божество Его осталось неразлучным с обоими — я разумею как душу, так и {стр. 170} тело. И таким образом одна Ипостась не разделилась на две Ипостаси». Ибо пресвятая душа Господа, отделившись от тела во время смерти, пребывала, однако, «ипостасей» единой с Богом Словом. Так что Ипостась Христа всегда едина. Следовательно, «хотя душа разлучилась с телом по месту, однако же была соединена (с ним) ипостасей через Слово» [[414]].

Таким образом, единая Ипостась Богочеловека, Слова Божия, принявшего человеческую природу, никогда не разделялась, пусть даже душа и отделялась пространственно на время от живоносного тела. Другими словами, «пусть и разделенные смертью, душа и тело оставались объединенными Божеством Слова, от Которого ни одно из двух не было отчужден. Это не меняет онтологического характера смерти, но меняет ее смысл. Это была «нетленная смерть», и, следовательно, в ней смерть была побеждена, и с нее начинается Воскресение» [[415]].

Все это прекрасно обобщили в песнопениях Великой Субботы священные гимнографы нашей Церкви. Так, мы поем, что во время три дневной смерти и погребения Господня «Едино Боше неразлучное, еже во аде, и во гробе, и во Едем Божество Христово, со Отцем и Духом, во спасение нас, поющих: Избавителю Боже, благословен еси» [[416]].

В другом песнопении подчеркивается та таинственная и спасительная истина, что смерть лишь на время разрушила естественное единство человеческой природы Христа Спасителя, не нанося при этом ущерба неделимому единству двух природ — Божеской и человеческой: «Бен был еси, но не разделился еси, Слове, еже причастился еси плоти, аще АО и разорился Твой {стр. 171} храм (Ин. 2, 19) во время страсти, но и Тахо един бе состав Божества и Плоти Твое. Во обоих бо Един еси Сын, Слово Божие, Бог и Человек» [[417]].

И в двух Похвалах Последования погребения Тела Господня очень живо подчеркивается неделимое единство двух природ Господа: «И во гроб сошел еси и недр, Христе, отеческих никакоже отлучился еси: сие странное и преславное купно» (Похвалы, ст. 1). «Недр отеческих неисходен пребыв, Щедре, и Человек быти благоволил еси, и во ад снисшел еси, Христе» (Похвалы, ст. 2).

Иисус Христос, «придя безоружным» в мир, «взял оружие человека», то есть тело. «И с его помощью Он сражался и убил смерть, мертвым телом был умерщвлен враг, тем же оружием был осужден в теле грех» [[418]]. Таким образом, человеческая природа, которая от Адама до Христа многократно была побеждена грехом, теперь через Богочеловека одержала не имеющую себе равных, выдающуюся и всемирную победу. Грех и смерть пытались поразить и Господа. Они предполагали, что смогут завладеть правом власти над Ним. Но они жестоко обманулись. В этой попытке они потерпели сокрушительное поражение. Они были обличены и осуждены. И справедливо: ибо до сих пор «смерть встречала грешников». Но Господь был совершенно безгрешным. Поскольку же грех «предал» на смерть «тело безгрешное» Господа, то он, «как сделавший несправедливость, подвергся осуждению». Следовательно, Христом были упразднены права смерти над человеком. Из чего проистекли радостные последствия — воскресение и бессмертие, великие дары, которые Создатель хотел дать нам изначально, но мы их {стр. 172} отвергли безумным преступлением святой заповеди Божией [[419]].

Весьма впечатляющий образ использует божественный Златоуст для истолкования победы Спасителя над смертью. Уподобляя смерть дракону, пожирающему мертвых, он говорит, что смерть, приняв тело Христово, совершила огромную ошибку. Она сочла, что это было обычное тело — грешника и смертного, такое, как остальные, которые она держала в своей тиранической власти. Как потребляющие пищу, которую не в состоянии переварить их желудок, изрыгают не только неудобоваримую пищу, но и все, что бы они ни съели, так и смерть. Она поглотила пренепорочное и нетленное тело Господа, но бессмертная Жизнь была горькой и неудобоваримой пищей для ненасытного и прожорливого ада. Поэтому он не мог Его переварить и изрыгнул! Но вместе с Ним он выкинул и всех мертвых, которых держал «от века» в своей утробе! «Свойственная и сообразная пища смерти есть греховное естество», тогда как безгрешное тело Господа было пищей неподходящей. Оно было подобно камню, которым не только нельзя насытиться, но который может повредить и порвать желудок, если останется внутри него. Итак, смерть, проглотив «краеугольный камень», пресвятое тело Спасителя, «мучилась и терзалась», «вся сила ее изнемогла». Поэтому божественный Петр сказал: «…Егоже Бог воскреси, разрешав болезни смертныя…» (Деян. 2, 24). Ибо ни одна женщина не страдает во время родов так, как смерть, когда держала у себя тело Владыки. И что произошло с вавилонским драконом, который, приняв пищу, приготовленную пророком Даниилом, расселся (Дан. 14, 23–27), то же самое случилось и со смертью. Ибо Христос не вышел «чрез {стр. 173} уста смерти», но «из внутренностей […] с великою славою», устремляя Свои Божественные лучи не только до неба, но и до самого «Горнего престола» благодати [[420]].

Таким образом, смерть, как говорит в Огласительном слове священный Златоуст, «прият тело, и Богу приразися; прият землю, и срете небо; прият еже видяще, и впаде во еже не видяще». Ад принял земное тело, все в ранах и следах от побоев, но встретил беспредельную силу Неба, Божественное всемогущество. Он принял то, что внешне казалось обычным телом простого земного человека, но пал, побежденный Божественным всемогуществом, оставшимся для него невидимым, побежденный Божеской природой, скрытой в человеческом естестве!