Смерть наших близких

Смерть наших близких

Смерть, событие исключительное по своему воздействию, с давних пор вызывала в людях скорбь и страдание. Вера же Христова, которая окружает человека особой любовью, всегда чтила эти чувства. Еще со времен Ветхого Завета идет к нам обычай утешать скорбящих. В притчах советуется давать немного вина огорченному душею, чтобы таким образом смягчить и облегчить его страдания (Притч. 31, 6). Тот же Ветхий Завет призывает посещать скорбящих и утешать их, что необходимо по многим причинам и во всех случаях является большим благом, нежели ходить в дом пира (Еккл. 7, 2).

Божественный Павел учит нас, что следует плакать (т. е. сострадать и соболезновать) с плачущими и страждущими (Рим. 12, 15). Василий Великий подчеркивает: «Надобно трогаться происшествиями и молча печалиться со скорбящими, но неприлично вместе со скорбящими вдаваться в излишества, как–то: вопить или плакать вместе со страждущими или в чем другом подражать и соревновать омраченному страстью» [[697]].

{стр. 295}

И если всякая смерть вызывает боль и страдание, то в гораздо большей степени мы страдаем от смерти близкого нам человека. Скорбь от утраты любимого супруга, родителя, сына часто выражается в плаче, надгробных рыданиях, слезах и душевных муках.

И опять же вера Христова не предлагает человеку оставаться бесчувственным или равнодушным к смерти близких. Сам Господь прослезился, узнав о смерти Своего друга Лазаря. И когда шел Он ко гробу, чтобы Лазаря воскресить, так сильно было Его волнение, что лишь большим внутренним усилием удалось Иисусу одолеть его (Ин. 11, 35, 38).

Потеря близких, разлука с ними «несносна» для нас, то есть непереносима из–за «навыка», как говорит светоч Кесарийский [[698]]. Он замечает также, что такое случается и с бессловесными животными, заключая: «Видал я иногда, что вол плачет над яслями по смерти другого вола, с которым он пасся и ходил в одном ярме» [[699]].

Разумный же, а в особенности верующий человек должен владеть собой и не поддаваться чрезмерно скорби, ибо от чрезмерного страдания нет пользы ни почившему, ни тому, кто скорбит по нем, последний же рискует нанести себе этим непоправимый вред (Сир. 38, 18–21): То же самое советует божественный Златоуст, когда говорит, что неестественно для человека не скорбеть о смерти родственников [[700]].

Разумеется, люди, полностью посвятившие себя Богу, то есть монахи, «провожают отшедших с гимнами, называя это сопутствием, а не выносом. Как скоро становится известно, что кто–нибудь скончался, сейчас начнется великая радость, великое удовольствие» [[701]]. Ибо, как пи{стр. 296}шет святитель Григорий Богослов в письме к монашеской братии, в которой скончался один из братьев, такое событие есть повод к радости и ликованию для всех, кто стремится жить по евангельской истине. Он убеждал собратьев усопшего помнить о примере его святой жизни, а не горевать и не печалиться [[702]].

Иначе бывает, когда умирает не монах, а мирянин, у которого есть семья, дети, родственники. И если даже у бессловесных животных, как у того вола, о котором писал Василий Великий, можно увидеть слезы жалости и сострадания к своему напарнику, то гораздо более естественно для разумного творения Божия плакать по умершим родственникам, ибо они не просто свыклись, но оказались тесно связанными узами мужа или жены, родителей или детей. Однако именно в силу того, что человек — существо разумное, он может и должен преодолеть это горе, не дать ему овладеть собою, то есть поступить точно так, как поступил Богочеловек в случае с Лазарем. Вот что советуют «Златые уста», напоминая нам об этом случае: «Будем плакать так, как оплакивал Лазаря Христос, — Он и заплакал для того, чтобы показать тебе меру и предел. Зачем, в самом деле, было Ему плакать о том, кого Он спустя немного хотел воскресить? Он и сделал это для того, чтобы ты узнал, в какой мере нужно предаваться плачу, чтобы ты обнаружил и свойственное природе нашей сострадание и не позволил себе подражания неверным» [[703]].

Люди далекие от Бога не упускают повода, чтобы погоревать и поплакать. Для христиан же не может быть никакого оправдания такому поведению. Ибо у них, кроме надежды на Вечную Жизнь, которая является огромным утешением, есть много других оснований ра{стр. 297}доваться. Вот что говорит об этом божественный Златоуст: «Мы плачем и скорбим потому, что уходящий от нас был дурным человеком? Но ведь именно за то следует возблагодарить Бога, что смерть оборвала продвижение этого человека по пути зла. Или потому, что он был добрым и терпеливым человеком? Но и об этом опять должно возрадоваться, ибо он скоро призван Господом, пока злоба не изменила разума его или коварство не прельстило души его (Прем. 4, 11). Теперь он перешел туда, где нет для него опасности измениться душою. «Может, ты плачешь, — спрашивает святой отец, — потому, что он был молод? И за это прославь Взявшего, что скоро призвал его к лучшей жизни. Или потому, что был стар? И за это опять благодари и прославь Взявшего» [[704]].

Если бы мы навсегда оставались жить на земле, то у нас были бы все основания горевать и плакать по умершим. Но коль скоро всем нам предстоит отправиться туда, не будем же рыдать о тех, кто уходит раньше нас. «Или ты не видишь, — спрашивает Златоуст, — что совершаем мы по отношению к прежде отшедшим? Мы выносим их с пением псалмов и гимнов, знаменуя чрез то благодарность Господу, и надеваем на себя новые одежды, предзнаменуя новую одежду нашего нетления. Возливаем Миро и елей, веруя, что Миро крещения сопутствует им, оказывая помощь в пути, провожаем их с фимиамом и восковыми свечами, показывая тем, что они, освободившись от настоящей мрачной жизни, направились к истинному свету, обращаем гроб к востоку, предзнаменуя таковым положением его воскресение тому, кто находится в нем» [[705]].

Отцы Церкви и святые — это души наиболее восприимчивые и сочувствующие горю, души, любящие чело{стр. 298}века и сострадающие ему как никто другой. Замечательно, что они отвечают на все, о чем спрашивают отец или мать, жена, муж или дети, скорбящие в трауре о своих близких. Последуем же дальше за нашими учителями, ибо здесь у нас есть возможность обрести великое утешение и душевный мир.