Кто боится смерти?
Кто боится смерти?
Несомненно, смерть потрясает каждого человека. Она вызывает страх и трепет. Эти душевные состояния достались нам в наследие от прародителей, преступивших Божию заповедь. И мировая философия пыталась смягчить страх смерти и приготовить человека к смертному часу. Но ей в этом плане мало что удалось. В отдельных случаях удавалось лишь скрыть проявления паники, которая перед смертью охватывает людей, не знающих Христа.
Пытаясь преодолеть страх смерти, философы призывали: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» (1 Кор. 15, 32). Этот девиз подвергал насмешке надежду на Будущую Жизнь, на Суд и воздаяние после смерти. Но очевидно, что это эпикурейское отношение к смерти нисколько не устраняло тревоги. Материалистическая установка «буду жить и наслаждаться жизнью сегодня, ибо завтра умру» есть не что иное, как попытка скрыть ужасную пустоту и великий страх души перед лицом смерти. Взирающие так на жизнь и смерть показывают тем самым, что трепещут больше других! Призыв: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» — это не возглас торжества, но вопль паники и ужаса. Естественно, люди, которые сводят жизнь лишь к биологическому {стр. 233} существованию, буквально теряются перед лицом смерти. Когда они видят, как кого–нибудь настигает смерть, их волнует лишь один вопрос: «Чей же черед теперь?»
Богоносные отцы исследовали и этот аспект смерти. Они просвещают нас, имея премудрость, нисходящую свыше (Иак. 3, 15). Почему же столь велик страх перед смертью? Возможно ли его побороть?
1. Часто страх смерти бывает посеян человеконенавистником диаволом. Хитрый враг использует ужас смерти, чтобы обратить нас в панику, поколебать нашу веру в благость, любовь и милость человеколюбивого Бога и тем самым успешно завершить свое коварное дело: ввести в заблуждение и окончательно поработить нашу душу.
2. Обычно же страх смерти является результатом нашего удаления от истин веры. Материалистическая жизнь, вероотступничество и вообще грех вызывают жестокие и постоянные муки совести, которые заставляют душу осознавать смерть как час ужаса и страданий, тяжкий час великого страха. Страшна смерть потому, как говорит божественный Златоуст, что «мы не живем как должно, не имеем чистой совести». Если бы мы строго следовали воле Божией, если бы совесть не была отягощена делами, прогневляющими Бога, то нас не страшила бы ни смерть, ни потеря средств к существованию, ни любое другое зло, подобное этому [[576]].
Преподобный Исаак Сирин замечает, что «человек, пока в нерадении, боится часа смертного… Когда остается кто в ведении и житии телесном», то есть пока имеет мирское сознание и живет плотской жизнью, «ужасается он смерти» [[577]]. Нерадивый и плотской человек убоится смерти, как неразумное животное — заклания. {стр. 234} Напротив, тот, кто живет богоугодно, не боится ни будущего осуждения, ни смерти. И богоносный отец, преподобный Иоанн Лествичник, наставляет нас: «Боязнь смерти есть свойство человеческого естества происшедшее от преслушания; а трепет от памяти смертной есть признак нераскаянных согрешений» [[578]].
3. Следующей причиной страха перед смертью является преувеличение ценности настоящей жизни. Настоящая жизнь есть дар Божий. Вот почему для нас естественно любить эту жизнь. Вот почему мы противимся тлению и всему, что называется смертью. Но после падения в Раю человеческий род склонен приписывать настоящей жизни ценность несравненно большую, чем подобает. Афанасий Великий отмечает, что с грехом прародителей множество страстных желаний вторглось в нашу душу и овладело ею, мы стали до такой степени наслаждаться ими, что боимся их потерять. Вследствие этого произошли в душе «и боязнь, и страх, и удовольствие, и мысли, свойственные смертному». Душа любит пустые удовольствия настоящей жизни настолько, что желает того, что ее пленит и губит. В результате душа «боится смерти и разлучения с телом» [[579]].
Грешнику, чья жизнь осквернена, говорит Исаак Сирин, «вожделенна жизнь временная». Поэтому преподобный советует плотскому человеку: «Все доброе и худое, что ни приключится с плотию, почитай за сновидение. Ибо не в смерти одной отречешься от сего, но часто и прежде смерти оставляет это тебя». И добавляет, что страх смерти гнетет и печалит человека, имеющего виновную совесть, но «кто имеет в себе доброе свидетельство, тот столько же желает смерти, как и жизни» [[580]]. Об этом {стр. 235} говорил и Апостол Павел: «Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» (Флп. 1, 23).
4. Еще одна причина, по которой человек трепещет смерти, состоит в том, что он не боится будущего наказания грешников. «Златые уста» проповедовали с Антиохийского амвона: «Если бы обладал душами нашими страх геенны, не овладел бы нами страх смерти: как в телах, когда постигнут нас две болезни, сильнейшая обыкновенно подавляет слабейшую». И далее: «Если бы был в душе страх будущего наказания, он подавил бы всякий человеческий страх. Следовательно, если человек постоянно помышляет о геенне, он отнесется невозмутимо к любому виду смерти. Пренебрежение же это освободит его и от беспокойства, и от вечной смерти, поэтому боящегося геенны образумит охватывающий страх» [[581]]. Если же люди по–другому относятся к этому вопросу, то они — дети умом (1 Кор. 14, 20). Ибо «дети боятся пустой маски и не боятся действительно страшного огня», протягивая руки к заложенному светильнику, чтобы потрогать пламя. Итак, вместо того, чтобы уподобляться «детям по уму», нужно стать невинными и простодушными в отношении зла младенцами, тогда не будет страшна смерть [[582]].
5. Мы боимся смерти, поскольку не охватила наше сердце любовь к многожеланному Царствию Небесному.
Нас не уязвила любовь к Царствию, не воспламенило желание будущих благ, то есть мы не пренебрегли вещами настоящего мира, как блаженный Павел, почитавший все тщетою и достойным всякого презрения ради превосходства познания Христа Иисуса (Флп. 3, 8). Об этом и говорит святой Златоуст: «Дай мне… сделаться подобным Павлу, и я никогда не стану бояться смерти» [[583]]. {стр. 236} Один из подвижников, преподобный Феогност, стяжавший чистотой жизни дар Святого Духа, очень хорошо писал: «Если же боишься смерти, то ты еще не сорастворился любовию со Христом. Ибо если ты соединишься со Христом, то, совсем не считаясь со своей земной жизнью, поспешишь отправиться туда, где твой Возлюбленный» [[584]].
6. Мы боимся смерти еще потому, что лишь поверхностно смотрим на вещи и не углубляемся, чтобы увидеть, что же такое, по существу, смерть. Здесь важно обратить внимание на слова священного Златоуста о том, что смерть есть не что иное, как… смена одежды! Ибо душа носит тело, как одежду. Но одежду эту мы сбрасываем через смерть лишь на время, чтобы по воскресении вновь облечься в нее с большей славой. Смерть есть «временное путешествие, сон, который дольше обыкновенного». Потому, если боишься смерти, должен бояться и сна. А если сожалеешь об умерших, сокрушайся о ядущих и пиющих. Поскольку как пища и питие — вещи естественные, так и смерть естественна для смертного человека [[585]].
7. Наконец, страх смерти вызывается и безразличием, с которым мы противостоим греху. Мы боимся смерти, поскольку «не ведем строгой жизни, какая прилична христианам, но полюбили эту изнеженную, роскошную и беспечную жизнь». Крестная жизнь — сильное средство для избавления от смертного страха [[586]]. Если христианин изо дня в день несет свой крест и ведет суровую борьбу, как делал это Апостол Павел, который вел подвижническую жизнь и ежедневно готов был умереть, и смеялся над смертью, не сожалея о земной жизни, — то тогда нет ни малейшей причины бояться смерти. Так {стр. 237} было с тремя преподобными отроками в пещи Вавилонской. Мужественные юноши, «не убоявшись огня, избежали огня; так и мы, если не будем бояться смерти, избежим смерти». Они не убоялись огня, ибо не было преступлением быть сожженными за отстаивание веры отцов. Боялись они лишь греха, ибо оскорбить Бога было для них великим преступлением. Этим и подобным им стойким в вере мужам будем подражать и мы! Если будем угождать Богу, «не станем бояться опасностей — и избегнем опасностей». Давайте мужественно, в подвижническом и благородном расположении духа бороться с грехом, который, по существу, есть единствен но страшное зло. «Итак, не будем бояться смерти, но станем бояться только греха и о нем скорбеть» [[587]]. Ибо если не бояться греха, то душа обречена на панический страх перед лицом смерти, тогда как боязнь греха упраздняет страх смерти.
{стр. 238}