21 ноября
(Введение во храм Пресвятыя Богородицы).
«Сей пшеницу, отче Тимоне!»
Годовой праздник Оптиной Пустыни. Ходили поздравлять старцев с праздником. Отец Варсонофий сообщил жене следующее.
— Приходит сегодня ко мне молоденькая монашенка и говорит:
— Узнаете меня, батюшка?
— Где, — говорю, — матушка, всех упомнить? Нет, не узнаю.
— Вы меня, — говорит, — видели в 1905 году178, в Москве, на трамвае. Я тогда еще была легкомысленной девицей, и вы обратились ко мне с вопросом, что я читаю? А я в это время держала в руках книгу и читала. Я ответила: Горького. Вы тогда схватились за голову, точно я уже и невесть что натворила. На меня ваш жест произвел сильное впечатление, и я спросила: что ж мне читать? И тогда вы посоветовали мне читать священника Хитрова, а я и его, и его мать знала, но о том, что он что либо писал, и не подозревала. Когда вы мне дали этот совет, я вам возразила такими словами: «Вы еще, чего доброго, скажете мне, чтобы я и в монастырь шла». — «Да, — ответили вы мне, — идите в монастырь!» Я на эти слова только улыбнулась, — до того они мне показались ни с чем не сообразны. Я спросила: кто вы и как ваше имя? Вы ответили: «Мое имя осталось в монастырской ограде». Помните ли вы теперь эту встречу?
— Теперь, — говорю, — припоминаю. Как же, — спрашиваю, — ты в монастырь-то попала?
— Очень просто. Когда мы с вами простились, я почувствовала, что эта встреча неспроста, глубоко над ее смыслом задумалась. Потом я купила все книги священника Хитрова, стала читать и другие книги, а затем дала большой вклад в Х...в монастырь и теперь я там рясофорной послушницей.
— Как же, — спрашиваю, — ты меня нашла?
— И это было просто. Я про свою встречу с вами рассказала все своему монастырскому священнику, описала вашу наружность, а он мне сказал: «Это, должно быть, Оптинский отец Варсонофий». Вот я и приехала сюда узнать, вы ли это были или другой кто? Оказывается вы. Вот радость-то!
И припомнились мне тут слова преподобного Серафима, сказанные им иеромонаху Надеевской пустыни Тимону:
— Сей, отче Тимоне, пшеницу слова Божия, сей ее и на камени, и на песце, и при дороге, сей ее и на тучной земле: всё где-нибудь и прозябнет семя-то во славу Божию.
Вот и прозябает.