3.3.3.5. История типологического метода

Типологически Священное Писание толковалось еще в ветхозаветные времена. Так, в кумранских рукописях обнаружен свиток «Небесный князь Мелхиседек»[272], в котором личность первосвященника Мелхиседека (Быт. 14:18–20) представлялась как прообраз грядущего Мессии, который «освободит людей из-под рабства диавола (Велиала)»[273]. Данное кумранское произведение можно рассматривать как типологическое толкование личности Мелхиседека — описание священнического служения Мессии. Можно утверждать, что преобразовательный метод толкования Священного Писания имел место еще в ветхозаветной Церкви[274].

Интересно, что следы типологического метода можно найти и в языческом мире. Например, Плутарх видел сходство между Агамемноном, троянским царем, описанным Гомером, и Александром Македонским. Согласно мнению Плутарха, изображая Агамемнона, Гомер предсказал доблести Александра[275].

Использовал типологический метод в Своей проповеди Господь наш Иисус Христос. Например, Он сравнивал Свое тридневное пребывание во гробе с тридневным пребыванием во чреве кита пророка Ионы: «ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:40). Еще одним примером может служить указание Христом на прообразовательное значение вознесения Моисеем медного змея в пустыне (Числ. 21:8–9): «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин. 3:14).

Следуя за Христом, типологически толковали Ветхий Завет апостолы, в первую очередь св. ап. Павел.

Дальнейшее развитие типологического толкования продолжается в сочинениях мужей апостольских (например, в «Послании апостола Варнавы)»[276]. В «Послании Варнавы» говорится о том, что «козлы отпущения» (Лев. 16:7–9) являются прообразом страданий Христа:

А к чему и то — заметьте — что один козел возлагается на жертвенник, а другой делается проклятым, и почему проклятый увенчивается? Потому, что иудеи увидят Его в тот день в длинной червленой одежде вокруг тела и будут говорить: «не тот ли это, которого мы некогда уничижили, пронзили; подвергли осмеянию и распяли? Поистине это тот, который тогда называл Себя Сыном Божиим». Равным образом для чего и то, что козлы должны быть одинаковые, хорошие и равные? Для того, чтобы иудеи, увидев Его тогда грядущего, поразились сходством козла. Вот прообраз Иисуса, имевшего пострадать (Послание апостола Варнавы, VII)[277].

На важность типологического метода указывал мч. Иустин Философ. Предпосылкой всякого христианского толкования Ветхого Завета, согласно мч. Иустину, должно быть осознание того, что иудейское понимание Ветхого Завета находится под знаком еще не исполнившегося ожидания Мессии, поэтому оно ошибочно и преодолено во Христе. В Ветхом Завете необходимо проводить различие между заповедями, общими для всех («данными для благочестия и правой жизни»), заповедями, которые открываются через типологическое толкование ветхозаветных тайн о Христе, и, наконец, заповедями, данными только иудеям по причине их «жестокосердия»[278].

В дальнейшем сложилось два подхода к типологическому толкованию, один в александрийской, другой в антиохийской традиции.

Александрийские экзегеты отождествляли, по сути, типологический и аллегорический методы[279].

По-другому подходили к вопросу толкования экзегеты антиохийской школы. Для них были очень важны исторический смысл Писания, исследование языковых, стилистических особенностей, культурно-исторического контекста написания каждой книги. Отталкиваясь от такого буквального понимания, они показывали скрытый, духовный, в особенности прообразовательный смысл текстов.

Таким образом, следуя антиохийскому подходу, типологическое толкование, в отличие от аллегории, находит духовный смысл в реалиях библейского текста[280], т. е. духовный смысл текста из Ветхого Завета открывается через определенное событие Нового Завета.

Используя такой подход, не отрицая при этом возможности применения аллегории для прояснения богословских и нравственных идей, толковали Священное Писание святые отцы: свт. Иоанн Златоуст, свт. Василий Великий, свт. Григорий Нисский и другие.