VI Его брак с Анастасией и его отъезд

Так рос Аввакум в Григорове, когда умер его отец. Когда произошло это событие? Оно должно было произойти после 1634 года, так как в этом году родился Евфимий, и вскоре после его рождения, так как Аввакум нам говорит, что он остался юным сиротой: это выражение побуждает нас предполагать, что ему было не больше 15 лет, следовательно, это было в 1636 г.[344]

Материальное положение семьи, естественно, ухудшилось: у матери на руках остались пять сыновей, а сколько еще дочерей? Старший был еще слишком молод, чтобы стремиться сразу наследовать отцу. Сначала надо было женить его. Этим и занялись. Позднее Аввакум расскажет снисходительно об этом эпизоде своей молодости: в городке была молодая девушка по имени Анастасия, дочь кузнеца Марка[345], который также только что умер. Работа отца делала семью зажиточной, смерть его вскоре познакомила ее с бедностью. Анастасия пользовалась лишь малой долей обеспеченности, которая – по Аристотелю и святому Фоме, – делает добродетель возможной и в особенности позволяет осуществить некоторые определенные добродетели, такие, как бескорыстие, моральная независимость, просвещенная разумом привязанность, преданность идеалу. Сходство их положения и еще более того – сходство их характеров и их стремлений сблизило молодых людей. Они полюбили друг друга. Когда Аввакум просил у Матери Божией даровать ему жену, которая помогла бы ему обрести свое спасение, он уже предчувствовал Анастасию; а она прямо просила у Господа Бога соединить ее с Аввакумом. Этот брак, как кажется, не был заключен по обычаю того века и многих будущих веков, как то водилось в русских деревнях: по инициативе и по принуждению заинтересованных родителей. Это был брак по любви и основанный на одинаковых жизненных идеалах. Анастасия Марковна оказалась действительной помощницей Аввакума на протяжении всей его героической и трагической жизни.

Итак, Аввакум женился[346]. С этого началась новая жизнь семьи: младшие переходят на попечение нового главы семьи; мать, замещавшая место отца после его смерти на общинных собраниях, как и у себя в доме, – отстраняется; ее задача здесь, на земле, выполнена. Мать Аввакума уходит в монастырь, может быть даже в Мурашкино, постригается, принимает великую схиму и умирает.

Что же происходит потом? Точно мы этого не знаем[347]. Аввакум нам говорит, что родные его выгнали и что он должен был переселиться в другое место. Очевидно, что дом священника при церкви принадлежал общине[348]. Дом этот после смерти попа Петра занял его преемник, может быть, один из его братьев. Сначала он терпел присутствие вдовы и детей. Но когда старший из детей женился, а мать уехала, новый священник счел, что ничего уже его не обязывает по отношению к семье умершего попа. Может быть, даже Аввакум и протестовал перед общинным собранием, но ему было отказано: этот отказ и подтверждает слово «изгнание». Как бы там ни было, он должен был со своей женой и со своими младшими братьями покинуть свое родовое село, куда он уже никогда не возвра щался[349]. Рано, очень рано перед ним открылся тот длинный ряд изгнаний и высылок, которые будут ему сопутствовать на протяжении всего его жизненного пути.

Когда он ушел из Григорова, ему, вероятно, еще не было 20 лет, а между тем он был уже почти сложившимся человеком. Его детские и юношеские годы объясняют нам его интеллектуальную зрелость. У него железное здоровье, тело его – «одежда из брони», которая нечувствительна к болям и почти неуязвима, которая бросает вызов всем силам природы и стихиям и неизменно сопутствует ему на протяжении всех его страданий, повинуясь разуму, который повелевает телу. Он принадлежит к крестьянской среде, речь его – продукт этой среды, у него очень верное чутье, он полон любви к простой, ясной и прекрасной природе; у него непогрешимый здравый смысл, ум практичный и реалистичный. Перед сильными мира сего, которые мятутся по стихиям мира сего, но нравственно не превосходят обычного человеческого уровня, он нисколько не высказывает подобострастия, но полон непосредственного выражения своих чувств: привязанности, расположения, сочувствия или справедливого негодования. Однако он осуждал тот народ, жизнь которого он разделял; его положение, каково бы оно ни было, превосходившее других, его ум, его воспитание, образование – заставляли его возненавидеть главный порок слабых людей, который, увы, он видел в своей собственной семье – пьянство. Он стремится вообще к нравам более чистым, к более строгому соблюдению правил и пристойному поведению в церкви, к более сознательному отношению к вере. Эти стремления внушают ему его внутреннее призвание: исправлять и спасать православный народ. Ни одной минуты он не думает спастись только одному: он, несмотря на пример стольких святых, никогда не покинет своей семьи и мирской жизни, чтобы уйти в монастырь. В стороне от суетного века, вдали от терзаний совести и искушений совершенствование достигается легко, если только человек к нему стремится. Имея хотя бы каплю добродетели и знания и достаточно покорности перед сильными мира сего, нетрудно сделаться из монаха настоятелем и архимандритом, а из архимандрита – епископом. Но нет! Сын попа предназначил себе другое поприще: быть аскетом среди мирской суеты, воинствующим христианином, несмотря ни на какие условия, одновременно братом, супругом, пастырем, апостолом, – действующим словом, делом и пером, – руководителем совести, учителем верующих, постоянно заботящимся о душах паствы, одним словом, – священником в высшем и лучшем смысле этого слова.