Цель

Цель

Какой религиозный смысл увидел Иоиль в этом бедствии? Пророк истолковал его как предупреждение Бога о необходимости обратиться к Нему; ранее так же поступил Амос: «Множество… смоковниц ваших, и маслин ваших пожирала гусеница, — и при всем том вы не обратились ко Мне, говорит Господь» (Ам. 4:9). «Обращение» подразумевает отношения завета между Господом и Его народом. Эта идея лежит в основе всего пророческого служения Иоиля. Это явствует из таких словосочетаний, как «Бог ваш» (2:13,26–27; 3:17), «народ Мой» (2:27; 3:2—3) и «народ Свой» (2:18; 3:16). Более того, несмотря на то что община именовалась «Иудой» (3:1 и дал.), Иоиль использует и ее закрепленное заветом название — «Израиль» (2:27; 3:2,16). В Ветхом Завете завет между Богом и Израилем представляет собой триединую концепцию, которая включает обетование о земле. Эта тройственность отчетливо выражена в 2:18: «И тогда возревнует Господь о земле Своей, и пощадит народ Свой». Она проявляется и в описании иудеев как «жителей земли сей» (1:2,14; 2:1; ср.: Ос. 4:3). Дарованная Богом земля была точным камертоном, позволявшим регистрировать духовное состояние народа. Она была плодородной во времена согласия и повиновения, однако становилась бесплодной и безжизненной во времена непокорности. И действительно, нашествия саранчи знаменуют одно из проклятий завета (Втор. 28:38–42), тогда как сельскохозяйственное процветание объясняется благословением Господа (Втор. 28:4,8, 11,12).

Мысль о зависимости материального благополучия от исполнения Божьей воли лежит в основе пророчеств Иоиля. И в других местах Ветхого Завета, особенно в Книге Иова, эта мысль находит подтверждение, а Новый Завет обращается к ней реже (см.: Мф. 6:33; 2 Кор. 9:6–11; Флп. 4:15–19). Но и там подчеркивается глубинная связь между человечеством и остальным творением, которым мы на свою беду пренебрегаем. Окружающая среда — это предмет человеческой, а, следовательно, и христианской заботы.

Система завета, с ее тончайшим равновесием между благословением и проклятием, основывалась на взаимных обязательствах (ср.: Иер. 14:21). По сути дела, Бог имел право отменить завет, если Его народ отказывался исполнять возложенные на него обязательства, хотя только от Бога зависело, воспользуется ли Он этим правом. Очевидно, что проклятия различались по степени суровости и предназначались как для наказания, так и для предостережения (Ам. 4:6–11). Высшая кара описана как «сретение Бога твоего» (Ам. 4:12), и это зловещее противостояние превзойдет все предыдущие наказания, ниспосланные Богом.

Далее это посещение Божье описывается как «день Господень», который, как ни странно, принесет «тьму, а не свет» (Ам. 5:18—20). Данное представление, которое Амос исторически соотносил с разрушением Северного царства Израиля в 721 г. до н. э., оказало сильное влияние на более поздних пророков. Оно активно использовалось Иоилем, но, если у Амоса Бог намеревался задействовать в войне против Своего народа человеческие силы, то у Иоиля Его орудием должны были стать силы природы. Он смело истолковал нашествие саранчи в свете представления о «дне Господнем» как первую стадию уничтожения избранного народа (1:15; 2:1,11). У Иоиля были предшественники в лице Иезекииля и Авдия, которые воспринимали разрушение царства Иуды в 586 г. до н. э. вместе с царствующим домом и Храмом как наступление «дня Господня» (Иез. 7; 34:12; Авв. 8—14; ср.: Пл. 2:21–22). Однако Иоиль обещал помилование вернувшихся из плена иудеев, если будет назначен пост и совершен ритуал всенародного обращения к Богу с плачем, искренним покаянием и молитвой (1:14; 2:16—17). Очевидно, совет пророка был исполнен, и через Иоиля был передан благоприятный ответ от Бога. Он обещал прекращение нашествия саранчи и сельскохозяйственное процветание (2:18–27).

На этом книга могла бы закончиться, но не заканчивается. Период после вавилонского плена отличался напряженным ожиданием эры высшего благоденствия. Божье наказание пленом рассматривалось как поворотный пункт в отношениях избранного народа с Богом. Возвращение на обетованную землю должно было повлечь за собой возвращение Божественного покровительства и наступление «золотого века», предсказанного Иеремией и Иезекиилем, а также в Ис. 40 — 55. Главная задача пророков послепленного периода состояла в том, чтобы объяснить, почему эти надежды до сих пор не исполнились. С этими надеждами переплеталось представление народа о дне Господнем, который, как ожидалось, принесет восстановление прав, а значит, и политическое возвышение Иудеи за счет соседних народов, от которых они пострадали. Пл. 1:21 и Авд. 15—21 являются ярким выражением этих настроений, унаследованных Иоилем. День Господа предвещал суд и спасение Божьего народа, а последнее влекло за собой суд над другими народами (ср.: Иез. 30:2—4). В своей наиболее полной форме представление о дне Господнем включало также спасение других народов (Соф. 3:9; ср.: Соф. 1:14—18; 3:8), но в положении Иоиля было неблагоразумно думать или говорить об этом.

Итак, вполне логично, что тема дня Господня, возникшая в связи с нашествием саранчи, усложняется в 2:28 — 3:21 за счет включения других связанных с ней аспектов.