«Утешайте люди моя»
«Утешайте люди моя»
Теперь поток спешивших к Старцу паломников изменил направление и вместо кельи Честного Креста тек в «Панагуду». Этот поток становился все более и более полным. Прежде места вокруг «Панагуды» были тихими и безлюдными. Теперь можно было видеть, как люди разного возраста и общественного положения спускаются и поднимаются по тропе, пересекающей большой луг под Кутлумушским монастырем. Движение паломников особенно усиливалось в час, когда приходил автобус. Большинство пассажиров с нетерпением спешили к келье Старца, чтобы попасть к нему первыми, спрашивая встречавшихся на пути: «Мы правильно идем к отцу Паисию?», «Старец у себя?», «У него много людей?».
Старец принимал людей целый день. Он выносил им угощение и жертвовал многими часами своего времени, чтобы выслушать их, чтобы взять на себя их крест, их боль, чтобы дать им совет, отругать, исцелить или даже просто развлечь. При этом он совсем не брал в расчет того, что сам еще не отдыхал после Всенощного бдения, что был голоден, что ему хотелось пить, что он был больным и уставшим. Однако особенно дорого общение с народом обходилось ему, потому что оно прерывало и уменьшало его молитву, от которой он не мог оторваться. Старец в буквальном смысле слова был палим желанием безмолвия и непрерываемого общения с Богом. Однако его чуткое и полное любви сердце не позволяло оставить без утешения тех, кто к нему приходил, — «труждающихся и обремененных».
Поэтому Старец с рассуждением постарался совместить служение людям и безмолвническую жизнь. Это удалось ему превосходно. Его благодатная прозорливость, позволявшая видеть как расположение приходивших к нему людей, так и степень серьезности их проблемы — часто еще прежде, чем они к нему обращались,, — а также некоторые чрезвычайные Божественные события были теми безошибочными «регуляторами», которые позволяли Старцу правильно сочетать безмолвие и служение людям.
Согласно одному свидетельству, однажды отец Паисий был очень уставшим, а кто-то из паломников не переставая звонил в колокольчик у его калитки. Когда Старец пошел открывать, он увидел своего Старца, блаженнопочившего батюшку Тихона. Отец Тихон с довольным видом стоял за проволочным ограждением и говорил ему: «Я радуюсь тому, что ты принимаешь людей». Это событие еще больше склонило Старца на служение людям.
Но время шло, и число посетителей умножилось настолько, что превосходило границы его сил. Старец по секрету рассказывал одному из своих близких: «Я не распоряжаюсь самим собой. Живу по распорядку других. Раньше мой ум погружался в молитву. Сейчас я переживаю проблемы людей свои собственные]. Часто я даже вскакиваю от них во сне!»
С другой стороны, Старец осознавал, что, по крайней мере, большинство из тех, кто к нему приходил, очень нуждались в его помощи. В связи с этим он говорил: «Не думайте, что люди приходят сюда для того, чтобы просто провести время. У них огромные проблемы. И знаете, что заставляет меня продолжать жить так, как я живу сейчас? То, что некоторые из этих душ получают помощь. Я, скажем так, хотел стать монахом, для того чтобы жить в безвестности. Только вот люди не дают мне осуществить эту цель. Один старец сказал мне: "У тебя, отец Паисий, епитимья: принимать людей и их утешать". Только вот не знаю, как все это рассудит Бог».
Конечно, сам Старец сердцем и душой желал жить один, в безмолвии, и молиться. Он ощущал, что посредством безмолвия и молитвы приносит своим братьям нечто большее и качественно иное.
Поэтому, видя, что количество посетителей постоянно увеличивается, Старец был вынужден принять некоторые меры. В летние месяцы он днем на несколько часов удалялся в лес, зимой — закрывался в келье. В эти часы он, главным образом, читал Псалтирь, молясь о страдающих людях. Но, конечно, бывали и исключения, когда, «извещенный» о каком-то серьезном и срочном случае, Старец нарушал свой устав и выходил из затвора или из леса к людям.
Он задумывался даже и о более «кардинальном» решении проблемы — переселении — хотя бы на какой-то достаточно большой срок — в безмолвное место, пусть и вне Святой Афонской Горы. Он принимал предложения о переселении в безмолвные и неизвестные людям места далее из-за границы — из Америки.
Но вдруг в его отношении к этому вопросу произошла резкая и очевидная перемена. Раз и навсегда он прекратил любимые уходы в лес и сократил часы затвора. Когда кто-то с недоумением спросил его об этой перемене, он ответил намеком, процитировав изречение из книги пророка Исайи:«Утешайте, утешайте люди Моя, глаголет Бог»[123] давая понять, что получил такую заповедь. Согласно одному из свидетельств, Старцу явилась Пресвятая Богородица и сказала ему: «Мое дело — охранять ваши границы, и Я это делаю. Так и ты: принимай всех людей без исключения, потому что они испытывают нужду». Старец смиренно послушался Пресвятую Богородицу и по Ее заповеди принял послушание служить тем, кто испытывал боль.
Он принимал у себя всех. Но, несмотря на это, мир его не изменял: не делал его мирским. Наоборот: Старец, Благодатью Божией, преображал людей. Происходило это не только потому, что он жертвовал собой, отдавая себя людям, но и потому, что, преуспевая и духовно восходя от силы деятельной в силу созерцательную, он переживал великие сверхъестественные события. Используя свой безмолвнический опыт, он уделял молитве ночь и те часы днем, когда удавалось побыть одному. Оставаясь один, он молитвой передавал человеческие просьбы Богу, а будучи с людьми, проповедовал им Христа. Бог и страдающие люди: вот два полюса, вокруг которых стала теперь вращаться вся его жизнь.