На пределах крепости
На пределах крепости
Однако надолго этих сил не хватило. Вернулось прежнее болезненное состояние, Старец чуть не падал в обморок. Иногда он даже и падал без сознания во дворе своей каливы, и когда приходил в себя, благодарил Бога за то, что его никто не видел. Однажды зимой он упал без сознания прямо в снег. Потом он говорил: «Вы нашли бы меня в снегу"яко мех па слане"». Во вторую Неделю Великого поста 1993 года во время Божественной Литургии, которая совершалась в церковке его каливы, истощение Старца дошло до предела. Вдруг он начал тяжело дышать, его глаза широко открылись, какое-то время его дыхание было похоже на предсмертные хрипы. Однако от благоговения он не согласился сесть и остался стоять на ногах. Потеряв сознание, он стал падать вперед перед собой, но отцы, стоявшие рядом, успели его подхватить. Когда он пришел в себя, то — несмотря на все просьбы и побуждения отцов — сесть так и не согласился. В конце Божественной Литургии, несмотря на то что несколько раз, пока она шла, он падал в обморок и его рвало, он пытался принести отцам угощение, сделать им чай, не обращая внимания на свое критическое состояние. После угощения он никому не позволил с ним находиться. Он остался один,«яко человек без помощи» — без помощи человеческой, вверяя милости Божией свое страдающее человеческое естество.
Он потерял много крови, его лицо стало очень бледным. Знакомые, кто чем мог, пытались ему помочь. Кто-то предлагал принести таблетки, содержащие железо, но он отнекивался и отшучивался: «У меня здесь в келье железа много, мне нужно не железо, а сталь». Так Старец отказывался от предлагаемой ему помощи.
Беспокойства он не испытывал. Он просил Бога только об одном: чтобы Он оказал ему снисхождение и во время Божественной Литургии останавливал его кровотечение, чтобы он мог причащаться. Бог услышал его молитвы, и на какое-то время так и произошло. Сам Старец лучше, чем кто бы то ни было, знал и о тяжести своей болезни, и о приближении кончины, которую он предчувствовал. Однако всем и каждому он об этом не говорил.
Всю свою жизнь он помнил и размышлял о смерти. Он сделал свою кровать похожей на гроб, в кельях, где жил, он всегда выкапывал себе могилу. Но сейчас, намеками, он стал говорить духовным чадам о смерти, приуготавливая их к предстоящему расставанию. Он говорил: «Когда разрушается дом (то есть заболевает тело) и сквозь крышу начинает течь вода, тогда хозяин этого дома (душа) уже не хочет в нем оставаться». Великую схиму своего Старца, батюшки Тихона, Старец много лет хранил как благословение и святыню. Сейчас он раздал разные части этой схимы в благословение своим духовным чадам. Он приготовил прессованные крестики и иконки и написал записку, в которой просил после его кончины раздать их в благословение людям, чтобы они помолились за упокой его души.
Вселенский патриарх, узнав о состоянии здоровья Старца, передал ему просьбу послушаться врачей и поехать на обследование. И удивительное дело: после этого на некоторое время кровотечения прекратились! С простотой Старец спрашивал одного своего ученика: «Конечно, патриарху я должен оказать послушание, но сейчас, когда кровотечение прекратилось, разве я уже не имею права его не послушаться? Ты как думаешь?» Однако вскоре кровотечения возобновились.
Отношение Старца к своей болезни обсуждалось и толковалось на разные лады. Некоторые «соблазнились», считая поведение Старца «самоубийством». Другие восхищались той выдержкой и отвагой, с которыми он относился к постигшему его испытанию. Многие же — главным образом больные — получили пользу и утешение, видя, что Старец тоже болен и что он относится к своей болезни с терпением.
Монахи просили Старца обратить внимание на свое здоровье, говоря ему: «Мы в тебе нуждаемся». Другие принимались учить его, говоря, что ему нужно делать, а третьи молча, в душевной скорби, смотрели на переживаемое им мучение и молились. Каждый судил и действовал в соответствии со своим помыслом и с тем духовным состоянием, в котором находился.