в. Иаков ( 15:13–21)

в. Иаков ( 15:13–21)

Затем «начал речь» Иаков, которого, благодаря его репутации Божьего праведника, позже стали называть «Иаковом Праведным». Это был один из братьев Иисуса, уверовавший, по–видимому, через явление воскресшего Христа (Мк. 6:3; Деян. 1:14; 1 Кор. 15:7). Позже в своем новозаветном Послании он будет говорить о том, что спасающая вера всегда приводит к добрым делам любви и что «мудрость, сходящая свыше, во–первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3:17). И теперь он на практике проявляет эту мудрость. Являясь Апостолом (Гал. 1:19), признанным лидером Иерусалимской церкви (не одним из руководителей, так как перед словом «лидер» стоит определенный артикль) (12:17) (Гал. 2:9; ср.: Деян. 21:18), он явно был на собрании председательствующим. Он подождал, пока лидирующие миссионеры–Апостолы, Петр и Павел, не представят полностью своих свидетельств. Затем, после же того, как они умолкли, начал речь Иаков и сказал (НАБ, «подытожил»), обратившись к аудитории: мужи братия! и предложил им: послушайте меня (13). Потом, назвав Петра его еврейским именем (достоверный штрих), он подводит итог его речи следующими словами: Симон [дословно Симеон] изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое (14).

Это заявление более значительно, чем может показаться на первый взгляд, потому что выражение «народ» (laos) и «во имя Свое» можно найти повсюду в Ветхом Завете по отношению к Израилю. Так Иаков выразил свою уверенность в том, что верующие из язычников теперь принадлежали к истинному Израилю, они были призваны и избраны Самим Богом, чтобы стать сынами Его избранного народа и прославить Его имя. Он не воспользовался свидетельством Павла и Варнавы, может быть, потому, что именно их миссионерская политика была предметом обсуждения собрания. Вместо этого он перешел от апостольских свидетельств прямо к пророческому слову: И с сим согласны слова пророков (15). Решения соборов не имеют авторитета в церкви, пока их выводы не найдут подтверждения и соответствия с Писанием. В подтверждение своих слов Иаков цитирует 9:11–12 из Книги Пророка Амоса:

16 «Потом обращусь

и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее,

17 Чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое,

говорит Господь, творящий все сие».

18 Ведомы Богу от вечности все дела Его.

Эта цитата из Амоса утверждает две родственные истины. Сначала Бог обещает восстановить падшую скинию Давида и то, что в ней разрушено (в чем христианин видит пророчество о воскресении и вознесении Христа, Который есть семя Давида, и возникновение Его народа), чтобы, как следствие, языческие народы начали искать Господа. Другими словами, через Христа Давидова язычники также будут включены в Его новое сообщество [310].

Таким образом, Иаков, которого партия обрезанных провозглашала своим предводителем, заявил о своем полном согласии с Петром, Павлом и Варнавой. Избрание язычников не было Божьей мыслью, пришедшей впоследствии, но было давно предсказано пророками как изначальная воля Божья. Само Писание подтвердило опыт миссионеров. Существовала «согласованность» между тем, что Бог сделал через Своих Апостолов, и тем, что Он сказал через Своих пророков. Это соответствие между Писанием и реальным опытом, между свидетельством пророков и Апостолов стало решающим фактором для Иакова. Он был готов произнести свое суждение. Греческий глагол krino означает просто «выразить свое мнение». Но по констексту требуется нечто более сильное. С другой стороны, «я постановляю» (ИБ) слишком сильное выражение. Как объясняет Кирсопп Лейк, «это фраза судьи, и она подразумевает, что заявляющий действует личной властью»» [311]. Итак, нам нужно слово, которое было бы сильнее «мнения», но слабее «указа». Может быть, подходящим словом будет «убеждение», поскольку Иаков выдвинул решительное предложение, которое остальные руководители одобрили, так что решение стало единодушным, а в результате возникло письмо, которое написали «Апостолы и пресвитеры со всею церковью» (22).

Каково же было решение? В общем решено было не затруднять («не налагать раздражающих ограничений», НАБ) обращающихся к Богу из язычников (19), А написать им, чтоб они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе (20). Вместе с этим Иаков сказал о том, что они должны признать и принять верующих из язычников как братьев и сестер во Христе, а не просить их к вере в Иисуса добавить обрезание или весь свод иудейских традиций. В то же время, установив принцип спасения по благодати только лишь через веру без дел закона, необходимо было обратиться к верущим из язычников с просьбой уважать убеждения иудейских братьев по вере и воздерживаться от некоторых действий, которые могут показаться им оскорбительными. Ибо, объяснил Иаков, закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу (21). В такой ситуации, когда учение Моисея было хорошо известно и высоко чтилось, следовало щадить религиозные чувства иудеев и не нарушать определенных законов из чувства Милосердия.

Можно усомниться в «иерусалимском квадрате» (как Иногда называют эти ограничения в англиканских кругах), to есть в четырех предметах воздержания. На первый Взгляд они кажутся странным смешением морального и Церемониального, поскольку сексуальная аморальность относится к нравственным понятиям, а идоложертвенное, удавленина (АВ) и кровь — к области церемониального. Как же Иаков свел их в одно, словно они равноценны и важны одинаково? Кроме того, чистота в интимной сфере является элементарной составляющей в праведной жизни христианина; тогда зачем констатировать очевидное и включать его в список запретного? Более того, стих 20 поднимает сложные текстуальные вопросы, поскольку различные греческие прочтения отражают различные интерпретации. Было предложено два основных решения, направленных на отделение этического аспекта проблемы от ритуального.

Первое решение предлагает рассматривать все виды воздержаний как моральные. А поскольку третий вид запрета (удавленина) отнести к разряду этической проблемы никак невозможно, было предложено последовать Западному тексту и опустить его. Тогда остается три. «Оскверненное идолами» (20) или «идоложертвенное» (29) понимается как идолопоклонство, «кровь» интерпретируется как пролитие крови, то есть убийство, а «блуд» сохраняет свое моральное значение. Три этих нарушения (идолопоклонство, убийство и аморальность) были в глазах иудея самыми серьезными нравственными преступлениями, какие только мог совершить человек. Такое толкование весьма похоже на дипломатичное разрешение проблемы, но из этого проистекает больше вопросов, чем решений. (1) Текстуальная поддержка к запрету есть удавленину слишком неубедительна; (2) интерпретация неконкретизированного слова «кровь» в значении убийства бездоказательна; (3) три перечисленных греха настолько серьезны, что не нужно было специального апостольского указа, чтобы осудить их; (4) выбор лишь трех моральных запретов неминуемо поднимает вопрос, а не значит ли это, что все остальное из Десяти заповедей язычникам разрешается нарушать, т. е. красть, лжесвидетельствовать и домогаться чужого. Может быть, именно этот пробел И заставил писца прибавить сюда «Золотое правило нравственности», записанное в отрицательной форме и сохранившееся в Западном тексте: «чтобы не делали другим того, чего не хотят себе».

Альтернативное же решение имеет противоположный характер. В этом случае предлагается рассматривать все четыре вида воздержания как церемониальные, являющиеся проявлением внешнего благоприличия. Тогда первый случай является фактически не идолопоклонством, но принятием в пищу того, что было приготовлено в качестве жертвы идолам, о чем Павел позже будет говорить в Посланиях к Римлянам 14 и 1 к Коринфянам 8. Запрет, касающийся «крови», относится не к пролитию ее, но к употреблению ее в пищу, что было запрещено в Левите, в то время как понятие «удавленина» относится к «пойманным животным, чья кровь не была выпущена из тела и чье мясо иудеям было запрещено есть (Лев. 17:13–14)» [312]. Вместо этого верующие из язычников должны были есть «кошерную» пищу, приготовленную по еврейским диетическим правилам.

Остается четвертый вид запрета, сексуальная аморальность. Она кажется исключением из общего ряда в списке церемониальных требований, как «удавленина» была исключением в списке моральных требований. Один вариант разрешения этой проблемы приводит к простому исключению этого слова из списка запретного. В одном из манускриптов так и сделали, этот древний текст был хорошо известен Оригену в третьем веке. Но свидетельства в пользу этого весьма непрочны. Лучше понять слово porneia (которое в любом случае обозначает «любое незаконное сексуальное действо», БАГС) как ссылку на «все незаконные совокупления, перечисленные в Левите 18» (примечание ИБ), в частности, на браки, заключающиеся в пределах кровного или приобретенного родства, запрещенные законодательством в Левите 18» [313]. С такой интерпретацией соглашается целый ряд толкователей.

Если такое построение верно, тогда все четыре вида воздержаний относятся к церемониальным законам, установленным в Левите 17 и 18, три из них связаны с диетическими проблемами, которые могут затронуть вопросы совместной иудейско–христианской трапезы. Воздержание может принять временную и вежливую форму (хотя в некоторых случаях оно может стать «обязательным», 28, ПНВ) уступки иудейскому самосознанию, поскольку обрезание было объявлено необязательным, сохранив, таким образом, истину Евангелия и принцип равенства. «Воздержание, рекомендованное здесь, должно пониматься… не как основная христианская обязанность, но как уступка требованиям совести других людей, т. е. иудейских обращенных, которые по–прежнему рассматривают такую пищу как нечто запретное и мерзкое в глазах Бога» [314].