Заключение: Божье провидение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Заключение: Божье провидение

Многие читатели Деяний, не находя никаких проблем в главе 28 (прибытие Павла в Рим и его служение там), обнаруживают массу сложностей в понимании главы 27 (морское путешествие Павла, шторм и кораблекрушение). Зачем же Лука столько внимания уделил этой, явно не назидающей истории? Правда, его репутация правдивого историка только выиграла от этого, да и портрет Павла, находившегося в критической ситуации, тоже весьма интересен для читателя. И все же длительность этого повествования явно не пропорциональна его ценности.

Эти–то ощущения и заставили некоторых исследователей искать в представленной истории более глубокий, духовный смысл. Одним из таких исследователей был Август ван Рин, родившийся в Нидерландах в 1890 году и ставший американским проповедником и учителем. В своем труде «Деяния Апостолов: незаконченный труд Христа» [530] он развивает сложную аллегорию. Корабль — это видимая церковь, а ее история разворачивается в морском путешествии с момента «ее первозданного совершенства» в Иерусалиме в день Пятидесятницы, через преодоление «множества противных ветров и яростных штормов» (преследования и лжеучения) в продвижении к «своему моральному и духовному крушению в Риме», то есть в римско–католической церкви.

На борту этого корабля–церкви находится великое множество людей. Одни похожи на сотника, доверившегося капитану и владельцу корабля (церковным лидерам) «в большей степени, чем словам, которые говорил Апостол Павел», в то время как другие даже во тьме штормов и страха слушают учение Павла и обретают спасение. Эти тоже бросают пшеницу в море, разбрасывая свой хлеб по водам, то есть распространяя семена Евангелия вглубь и вширь. Команда пытается укрепить судно, связав его (люди с добрыми намерениями, которые пытаются сохранить единство церкви, используя самые различные планы и схемы объединения). Но они не могут предотвратить ее крушения, и церковь раскалывается на тысячи осколков. Аллегория достаточно заумная, как признается ван Рин, но добавляет: «Лично мне нравится эта заумность». Надеюсь, моим читателям это не понравится. Беспринципные аллегории приносят Писаниям дурную славу, приводят в смущение, а не к просвещению.

В чем же тогда заключается главный урок, который мы должны извлечь из Деяний 27 и 28? Он касается провидения Божьего, где Бог является «совершающим все по изволению воли Своей» (Еф. 1:11), когда Он заявляет, что «нет мудрости, и нет разума, и нет совета вопреки Господу» (Прит. 21:30; ср.: Ис. 8:10; 54:17), и даже может допустить зло, ибо «любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28; ср.: Быт. 50:20). Провиденческая деятельность Бога видна в этих главах в двух дополнительных образах, первое, в том, что Павел попал в Рим, свою желанную цель, и, второе, что он попал туда в узах — нежелательное условие. Совершенно неожиданное стечение обстоятельств: что же за этим кроется?

Прежде всего, Лука хочет, чтобы мы вместе с ним изумлялись тому факту, что Павел благополучно добрался до Рима. Не столько Павел сказал «я должен видеть и Рим» (19:21), сколько Иисус сказал ему «надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (23:11). И все же обстоятельства складывались таким образом, что посещение Рима, казалось, стало совершенно невозможно. Павел выражал свое намерение отправиться в Рим прямо из Иерусалима (Рим. 15:25–29). Вместо этого в Иерусалиме его арестовали, подвергли бесконечным судебным разбирательствам, держали в заточении в Кесарии, и все время он находился под страхом смерти от руки иудеев. Затем он чуть не утонул в Средиземном море, чуть не погиб от руки воинов, решивших убить заключенных, и чуть не умер, отравленный ядом гадюки! Создается впечатление, что все происходившее имело единственную цель — чтобы Павел никогда не выполнил Богом намеченный план, никогда не добрался до Богом определенного назначения. Лука концентрирует наше внимание на море, а мы должны помнить, что море, олицетворяющее первоначальный хаос, являлось неизменным ветхозаветным символом злых сил, противящихся Богу. То были не силы природы (вода, ветер и змея) и не злоумышления людей (планы, заговоры и угрозы), направивших на Павла отравленные злом стрелы, но демонические силы в действии, работавшие через этих людей. Писания полны примеров того, как сатана ищет расстроить спасительную Божью волю, действующую через Его людей и Христа. Он пытался утопить младенца Моисея через действия фараона, через Амана уничтожить иудеев, через Ирода Великого убить младенца Иисуса в Вифлееме, а через синедрион задушить апостольское свидетельство и уничтожить церковь в самом ее начале. А теперь штормом в море он пытался остановить продвижение Евангелия в столицу мира.

Но Бог разрушил все эти планы. Лука делится с читателями своим секретом, а именно: Иисус заранее обещал Павлу, что он попадет в Рим (23:11). Поэтому мы с самого начала знаем, что он будет там. Но по мере развития действия, когда шторм становится еще более яростным, когда исчезает последняя надежда, мы задаемся вопросом, как же он спасется? Спасется ли? Да! Спасется! Он будет спасен божественным всемогуществом, о чем Лука ясно дает понять постоянным повторением слова «спасение» (Деян. 27:20,31,43,44; 28:1,4).

Итак, Божьим провидением Павел добирается до Рима живым и здоровым. Но он находится в узах! В обещании Христа о том, что он будет благовествовать в Риме, ничего об этом сказано не было. Как же согласовать этот факт с провидением Божьим? Я считаю правомерным утверждать, что свидетельство Апостола ширилось и утверждалось именно благодаря его заточению в Риме в течение двух лет.

Во–первых, его свидетельство распространялось не только благодаря непрекращающемуся потоку людей к нему, но и в особенности потому, что он свидетельствовал о Христе в присутствии кесаря. Это, конечно, может быть оспорено. Хотя «во времена Нерона, — пишет Шервин–Уайт, — императоры сами слушали дела, подпадавшие под их cognitio, но в первые годы правления Нерон избегал личного участия в разрешении судебных дел, а принимал к рассмотрению дела лишь в особых случаях». Он обычно передавал другим лицам рассмотрение дел по обвинению в преступлениях, требующих смертной казни, несмотря на то что «позже он утверждал этот приговор» [531]. Было ли дело Павла исключительным случаем? Думаю, мы можем утверждать, что было. Исключая возможность считать избавление Павла «из львиных челюстей» ссылкой на его освобождение Нероном (2 Тим. 4:17), сильнейшим аргументом в пользу того, что Павел был судим самим кесарем, является обещание, которое дал Иисус Павлу на корабле в Средиземном море, «тебе должно предстать пред кесаря» (27:24).

Если Его первое обетование Павлу (о том, что он дойдет до Рима) было исполнено, стал бы Лука включать и Его второе обетование (предстояние пред кесарем), если бы точно не знал, что и оно исполнилось? Думаю, не стал бы. В этом случае мы может предположить, что узник, стоявший перед Феликсом, Фестом и Агриппой, стоял также и перед Нероном, и случилось это в самом престижном суде мира перед самым авторитетным человеком в мире, и там Павел свидетельствовал о Христе. Да, сам Нерон, этот артистичный, но кровожадный гений услышал Благую весть из уст Апостола язычников. Это было бы невозможно, если бы Павел не содержался в узах для суда.

Во–вторых, свидетельство Павла длилось два года. Нам трудно понять, как такой активный и энергичный Павел смог выдержать почти пять лет сравнительно пассивной жизни (два года заточения в Кесарии, два под домашним арестом в Риме и около шести месяцев между ними в путешествиях из Кесарии в Рим). Были ли эти годы потрачены впустую? Томился ли он в нетерпении и рвался ли на свободу, как горячий и вольнолюбивый конь? Нет, его тюремные послания источают атмосферу радости, мира, терпения и удовлетворения, потому что он верил во всемогущество Божье. Более того, сколько бы он ни стремился вырваться на свободу и посвятить себя служению церкви, результатом его двухлетнего удаления в Рим было его завещание последующим поколениям, оставленное в тюремных посланиях, содержавшее еще более богатое духовное наследие. Возможно, Павел тогда не знал и не понимал этого. Но мы это знаем.

Конечно же, не все письма Павел написал в заточении. Он писал галатам в разгар богословских споров по дороге в Иерусалим на собор; оба Послания к Фессалоникийцам спустя несколько недель после окончания своего миссионерского служения в этом городе; он писал к коринфянам и римлянам во время неустанного миссионерского служения. Таким образом, он всегда находил время для написания писем, не дожидаясь появления свободного времени в заточении, чтобы заняться посланиями. И все же я считаю, что по Божьему предведению в этих тюремных посланиях есть что–то совершенно особенное. Дело не только в том, что теперь у него было больше времени для размышлений и молитв, но также и в том, что в содержании этих посланий во многом отразился его тюремный опыт. Ему предстояли судебные разбирательства, и, возможно, смерть, но он знал, что он уже воскрес со Христом. Он ожидал милости от императора, но знал, что высшим Авторитетом, Которому он поклонялся, был не государь и кесарь, но Господь Христос.

И тогда (когда Святой Дух использовал его заточение, чтобы очистить и усилить эту истину) его три главных тюремных послания (эфесянам, филиппийцам и колоссянам) провозгласили более властно, чем где–либо еще, высшее, неоспоримое и несравнимое господство Иисуса Христа. Личность и деяния Христа предстают в этих посланиях в космических пропорциях, ибо Бог создал все сущее через Христа и посредством Его примирил с Собою все. Полнота Божья, обитающая во Христе, также действовала через Него. Христос является тем Посредником, через Которого происходит работа Бога по созиданию и искуплению рода человеческого. Более того, унизив Его до креста, Бог вознес Его превыше всего. Все три тюремных послания говорят об этом. Бог «дал Ему имя выше всякого имени» (Флп. 2:9). Он «все покорил под ноги Его» (Еф. 1:22). Такова о Нем Божья воля, «дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол. 1:18). Разве не через это заточение у Павла открылись глаза на победу Христа и полноту жизни, силы и свободы, которые даются тем, кто уверовал во Христа? Воззрения Павла стали точными, его горизонт расширился, понимание прояснилось, а свидетельство обогатилось тюремным опытом.

В–третьих, его служение нашло подтверждение в его страданиях. Ничто так не доказывает искренность наших верований, как готовность пострадать ради них. Потому Павлу пришлось пострадать, и люди видели, что он страдает за то самое Евангелие, которое проповедует. Не только потому, что у Исайи служитель, несущий свет народам, должен страдать, не потому, что призыв к служению и страдания переплетены между собой, не потому, что свидетельство и мученичество суть одно {martys), не потому, что зерно только если «умрет, то принесет много плода» (Ин. 12:24). Но еще и потому, что Павел страдал за «свое благовествование» (2 Тим. 2:8–9) и за ту «тайну», открытую ему, что иудеи и язычники были равными членами в Теле Христовом. Вот почему он мог писать о «моих ради вас скорбях» (Еф. 3:13; Кол. 1:24) и мог сказать о себе как об узнике Иисуса Христа «за вас язычников» (Еф. 3:1; ср.: Кол 4:3). Арест Павла, его заточение, допросы и судебные заседания — все это произошло из–за его бескомпромиссного исповедания веры для язычников. Иудеи восстали против него в такой ярости именно из–за его свидетельства язычникам. Павел дорого заплатил за свободу и всеобщность благовестия. Но его призывы к церквам жить жизнью, достойной Евангелия, были тем более обоснованы, что он сам являлся узником ради Евангелия (напр.: Еф. 4:1; 6:19–20). Он был готов умереть ради благовестия; они должны были жить ради процветания его.

Был ли Павел освобожден после того, как прошло «целых два года», о которых говорит Лука (30)? Павел явно ждал этого (Флп. 1:19–26; Фил. 22). Пасторские послания предоставляют нам сведения, судя по которым Павел был освобожден, ибо он возобновил и продолжал свои путешествия еще в течение двух лет, прежде чем его вновь арестовали, вновь судили, приговорили к смерти и казнили в 64 году от Р. X. К тому времени он мог написать, что подвигом добрым он подвизался, течение совершил, веру сохранил (2 Тим. 4:7). Теперь следующее поколение должно встать на его путь и продолжить его дело. Как Евангелие Луки заканчивается предвидением благовестил всем народам (Лк. 24:47; ср.: Деян. 1:8), так и Деяния заканчиваются предвосхищением миссионерского распространения Благой вести из Рима на весь мир. Слова Луки о проповеди Павла «с дерзновением» и «невозбранно» символизируют широко открытую дверь, через которую должны пройти и мы. Деяния святых Апостолов давно завершились. Но деяния святых последователей Иисуса будут продолжены до конца дней мира сего, и их слова будут распространяться даже до края земли.