27:1 — 28:31 18. Наконец–то Рим!
27:1 — 28:31
18. Наконец–то Рим!
Рим, величайший и великолепнейший из древних городов, притягивал к себе людей, как магнит. Ибо Рим был столицей и символом Римской империи, чье основание было названо «величайшим политическим достижением, когда–либо совершенным» [499]. Рим величаво царил над всем известным миром.
Он относился к завоеванным субъектам и их религиям сравнительно гуманно и терпимо, каким–то образом он сумел объединить латинян, греков, иудеев и «варваров» в общественной жизни; он защищал греческий язык и культуру; он внушал уважение к управлению законом; он заслужил славу своим эффективным административным управлением и развитым почтовым сообщением; он способствовал развитию путешествий хорошо отлаженной системой дорог и портов, охраняемых римскими легионами и военно–морским флотом, сохраненных таким образом для процветания и долгой службы pax romana (римского мира). Неудивительно, что люди приходили издалека и отовсюду, чтобы увидеть великий город, из которого происходили все эти благословенные преобразования. Его здания были знамениты: три цирка и арена для соревнований колесниц, дворцы кесарей, надгробные памятники сиятельных знаменитостей, храмы (особенно Пантеон, воздвигнутый Августом), базилики, театры, бани и акведуки, и в особенности вечно гудящий Форум, сердце торговой, общественной, политической и религиозной жизни страны.
Итак, Павел стремился в Рим. Правда, Сенека назвал его «клоакой распутства», а Ювенал — «мерзкой помойкой» [500], и сам Павел также говорил о моральном разложении этого города в начале своего Послания к Римлянам (Рим. 1:21 и дал.), но тем более настоятельной была их нужда в Благой вести. Верно, Иоанн в Откровении увидел Рим как зверя–гонителя христиан и как «мать блудницам и мерзостям земным» (Отк. 13:1 и дал.; 17:1 и дал.), но он писал по крайней мере десять лет спустя, в правление Домициана. Нерон во времена посещения Павла еще не проявил своей непомерной жестокости. И Павел, «Еврей из Евреев», отправившийся из Тарса в Иерусалим учиться, имея римское гражданство, унаследованное от отца, с детства, должно быть, мечтал лично посетить этот город.
Мы не знаем, как и когда Евангелие дошло до Рима и когда там была основана церковь. Лука упомянул, что в день Пятидесятницы в Иерусалиме были люди, «пришедшие из Рима» (2:10). Возможно, в тот день кто–то из них обратился и затем унес Евангелие домой. Как бы то ни было, лет двадцать пять спустя Павел мог обратить к римской церкви свой великий манифест Евангелия, а когда он наконец добрался до города, встречать его вышли члены церкви (28:15). Павел, должно быть, часто думал о величайших возможностях, какие таило в себе благовестие в таком городе, как Рим. Каким ярким центром, распространяющим Евангелие, мог бы стать этот город, если бы благовествующая церковь разрослась, объединилась и воспылала миссионерским рвением! «Для римлянина Рим был центром мира; от золотого верстового столба в римском форуме во всех направлениях во все части империи расходились дороги» [501].
Так, в Послании к Римлянам Павел выражает свое намерение посетить город и его церковь. В начале своего письма он сообщил им, что молится, чтобы воля Божья благопоспешила ему прийти к ним (Рим. 1:10), ибо он хотел видеть их, чтобы утвердить и иметь с ними взаимное общение (Рим. 15:23–24). Он, действительно, множество раз планировал прийти к ним, чтобы иметь и у них некий плод, но до сих пор это ему не удавалось (Рим. 1:13). Теперь он страстно желал проповедовать Евангелие в Риме (Рим. 1:15). В конце своего Послания он опять возвращается к этой теме. Он стремился благовествовать Евангелие там, где не знали Христа, чтобы не строить на чужом основании. Вот почему ему не удавалось прийти в Рим (Рим. 15:20–22). Но теперь, когда Греция услышала Благую весть, в ее регионах для него не осталось места. И поскольку в течение долгих лет он так хотел их видеть, то позволил себе надеяться повидать их по дороге в Испанию (Рим. 15:23–24). Вначале он должен был прийти в Иерусалим, чтобы доставить те дары, которые были собраны для иудейских церквей. Но теперь, когда эта задача была выполнена, он был уверен, что придет к ним с полным благословением благовествования Христова (Рим. 15:25–29). Поэтому он просил их присоединиться к нему в молитвах, чтобы намеченные планы осуществились, а его служение Божьим людям в Иерусалиме было успешным, чтобы после Иерусалима Павел по Божьей воле мог в радости прийти к ним (Рим. 15:30–32). То, что Павел писал к римлянам, было очень личным: «имея желания…», «ибо надеюсь…», «я отправлюсь…», «и уверен…», «умоляю вас…» (Рим. 15:23–30). И очень последовательным. Его надежды и устремления превратились в план, а затем в молитву, к которой он просил их присоединиться. Мысль о посещении Рима значила для него так много, что он, видимо, делился ею с Лукой и остальными друзьями. Рим в его мечтах занимал главное место.
Фактически Лука, похоже, намеренно расположил свой материал и в Евангелии, и в Деяниях так, чтобы высветить то, что Флойд В. Филсон назвал «главной темой путешествий». Две пятых части Евангелия от Луки посвящены путешествию Иисуса из Галилеи в Иерусалим (Лк. 9:51 — 19:44), а последняя треть Книги Деяний посвящена путешествию Павла из Иерусалима в Рим (19:21 — 28:31). Таким образом, Лука указывает, что Иерусалим и его храм не являются неотъемлемой частью церкви. «Географические перспективы Луки можно было бы отобразить в новом названии Евангелия от Луки — «Из Галилеи в Иерусалим», а Книги Деяний — «Из Иерусалима в Рим», ибо Иерусалим являлся целью служения Иисуса, тогда как Рим был целью служения Павла [502]. Хотя путешествия Иисуса и Павла отличались своим направлением и конечным пунктом назначения, в главных чертах они были схожи: оба имели твердую решимость, подверглись аресту, пережили серию судебных разбирательств в иудейском и римском судах и даже смерть и воскресение.
Ибо нисхождение Павла во тьму и опасность шторма можно уподобить могиле, а его спасение от кораблекрушения и последовавшее путешествие в Рим весной были подобием воскресения. «Высшим оправданием Павла» явился его портрет, представленный Лукой, «настолько соответствовавший жизни Господа, что даже их страдания и избавление имеют определенное сходство» [503].