Беседы Иова с друзьями

Узнав о случившемся, к Иову из разных мест пришли три его друга — Елифаз, Вилдад и Софар. Они собирались утешать его, но, увидев, как Иов изменился, пережили столь сильное потрясение, что «семь дней и семь ночей» были не в силах вымолвить ни слова и просто сидели рядом со страдальцем. Друзья знали Иова как безупречного человека, благословенного Богом, а теперь, видя его горе и предельное унижение, они оказались свидетелями непонятного, необъяснимого крушения человеческой жизни. Люди языческого мировоззрения могли бы объяснить произошедшее с Иовом вмешательством злого рока, — к примеру, древние греки высказывали мысль, что человек может стать игрушкой в руках неумолимой и слепой судьбы, для которой абсолютно безразлично, был человек добрым или злым. Но Иов и его друзья всегда были убеждены, что миром управляет благой Бог, и поэтому участь человека не определяется случайностью, но зависит от того, как тот чтит Бога и следует Его установлениям.

Сердце Иова наполнено непередаваемой болью: «…стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье» (Иов 2:24–26). Более всего Иов страдает оттого, что не понимает, почему с ним произошло такое. Этот вопрос волнует и друзей Иова — они пытаются осмыслить произошедшее и дать Иову совет. Каждый из трех друзей в той или иной форме высказывает традиционные религиозные представления: Бог справедлив, Он награждает праведных и наказывает грешников. Друзья убеждены в неизменности этой истины, поэтому стараются убедить Иова, что его страдание не может быть незаслуженным — он наверняка совершил какой-то грех. Друзья не сомневаются, что Бог наказал Иова, но выражают убеждение, что благой Бог сможет простить его: «Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют» (Иов 5:17–18). Друзья еще раз повторяют — Бог не может наказывать праведных.

Слушая близких ему людей, Иов не удовлетворяется их объяснением. Иов настаивает на своей невиновности — он знает, что за всю свою жизнь не совершал грехов, достойных такого наказания, и Богу это известно. Иов готов безропотно принять свою участь, но только если Бог откроет ему, за что Он гневается на Иова, почему такая страшная кара. Иов горит желанием призвать Бога на суд, чтобы Бог выслушал его и дал ему объяснения: «Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?» (Иов 10:2). «Сколько у меня пороков и грехов? покажи мне беззаконие мое и грех мой. Для чего скрываешь лице Твое и считаешь меня врагом Тебе?» (Иов 13:23–25). «Вот, я завел судебное дело: знаю, что буду прав» (Иов 13:18). Елифаз считает подобные слова большой дерзостью — наверняка Иов просто не осознает своей вины: «Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным? Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его» (Иов 15:14–15). Елифаз советует Иову смириться, осознать свои грехи и покаяться пред Богом, и тогда есть надежда, что Бог вернет ему утраченное благополучие (Иов 11:14–17; 22:23–25). Но Иов не хочет каяться формально и лицемерить пред Богом.

Показательно, что друзья Иова всегда говорят о Боге в третьем лице («Он») — для них Бог слишком далек от людей и практически безразличен к их судьбам; Елифаз даже заявляет: «Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности?» (Иов 22:3). Для друзей Иова Бог выступает как своего рода безличная внешняя сила, законам которой надлежит следовать. А для Иова Бог — живая Личность, и Иов всегда ощущал Его присутствие в мире и дорожил своей причастностью к Нему. Чувствуя себя отвергнутым Богом, Иов страдает. Он постоянно взывает к Богу, жаждет встречи с Ним, хочет поведать Ему свою боль. «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!» (Иов 13:15–16). «Заступись, поручись Сам за меня пред Собою!» (Иов 17:3). Иов с горечью осознает, что «…Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов 9:32–33).

Друзья один за другим доказывают, что в споре Иова с Богом прав Бог, Который всегда действует по справедливости, но эти речи только возмущают Иова: «Я же не меньше вашего знаю, я ничем вас не хуже… А вы раны мои лечите ложью, все вы — никудышные лекари. Нужна ли Богу ваша неправда, будете ли лгать ради Него? Для Него вы кривите душой, Его защитить хотите?» (Иов 13:2,4,7–8 ^РБО). У Иова как бы заново открываются глаза — он видит в мире множество примеров незаслуженного страдания. Злодеи, причиняющие людям несчастья, далеко не всегда получают соответствующее возмездие: «Почему живут нечестивцы, и к старости их мощь лишь возрастает?.. Они проводят свою жизнь в благополучии и в преисподнюю нисходят легко… нищих прогоняют с дороги, и прячутся бедные люди земли, словно в степи дикие ослы… Из селений стон умирающих слышен, и раненые о помощи взывают, но Бог их молитв не замечает» (Иов 21:7,13; 24:4–5,12 ^ДЕСН).

Иов показывает друзьям, что жизнь всего человеческого рода наполнена горестями и страданиями. Все люди рано или поздно придут к неизбежному концу — уничтожению:

«Человек, рожденный женою,

краткодневен и насыщен печалями.

Как цветок, он выходит и опадает;

убегает, как тень, и не останавливается…

Для дерева есть надежда,

что оно, если и будет срублено, снова оживет,

и отрасли от него выходить не перестанут…

А человек умирает и распадается;

отошел, и где он?

Уходят воды из озера,

и река иссякает и высыхает,

Так человек ляжет и не встанет;

до скончания неба он не пробудится

и не воспрянет от сна своего»

(Иов 14:1–2,7,10–12).

Иов не удовлетворяется тем, что жизнь человека продолжается в его потомках — его волнует судьба отдельного человека[660]. Во времена Иова еще не было дано откровение о посмертном существовании души и воскресении тела: согласно мировоззрению Иова, каждому человеку уготован один и тот же печальный конец — разложение и небытие[661]. Да и сама краткая земная жизнь редко приносит человеку счастье. Горечь Иова настолько велика, что он проклинает день своего появления на свет:

«Для чего не умер я, выходя из утробы,

и не скончался, когда вышел из чрева?..

Теперь бы лежал я и почивал,

спал бы, и мне было бы покойно…

Там беззаконные перестают наводить страх,

и там отдыхают истощившиеся в силах…

Малый и великий там равны,

и раб свободен от господина своего»

(Иов 3:11–19).

Если мир так жесток, то, может быть, смерть и небытие лучше жизни, думал Иов. «Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?» (Иов 7:16–18).

Но даже когда на него накатили волны отчаяния, Иов не потерял веру в благого Бога: «А я знаю, Искупитель мой жив[662], и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (Иов 19:25–27)[663]. Иов выражает надежду, что Бог откроется ему при его жизни, и эти его слова как бы предвосхищают надежду на грядущее воскресение людей. Друзья Иова не могли понять, что Иова не утешат никакие убедительные теории — он стремится увидеть Самого Господа и узнать у Него правду о себе и о мире.

В сущности, вся беседа Иова с друзьями «сводится к обсуждению неразрешимого противоречия между живой реальностью и традиционными ее объяснениями»[664]. История Иова опровергала учение о том, что праведность гарантирует земное благополучие, — но это традиционное учение было для друзей Иова основой всей их жизни. Признать невиновность Иова фактически означало бы для них отказаться от своих жизненных устоев, и это было для них невыносимо страшно — поэтому они решили подвергнуть сомнению не свою теорию, а факт, не вписывающийся в нее. Именно поэтому друзья, вместо сочувствия и поддержки страдальцу, с непреклонным упорством продолжали настаивать, что Иов виновен пред Богом. Иов хорошо понимает, что друзья переживают не за него, а за самих себя: «Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались» (Иов 6:21) — они с ужасом поняли, что и их самих внезапно могут настигнуть такие же беды, и их благочестие не сможет их «застраховать». В отношениях с Богом друзья Иова стояли на позиции «Ты — мне, я — Тебе»; вспомним, что именно об этом говорил сатана: диавол хотел доказать, что почитание Бога никогда не бывает бескорыстным[665].

Спор Иова с друзьями оказался безрезультатным: друзья так и не поверили в праведность Иова, а Иов не поддался на уговоры друзей попросить у Бога прощения и не отрекся от убежденности в своей правоте:

«Далек я от того, чтобы признать вас справедливыми;

доколе не умру, не уступлю непорочности моей.

Крепко держал я правду мою и не опущу ее;

не укорит меня сердце мое во все дни мои»

(Иов 27:5–6).

В заключительном монологе Иов описывает свою прежнюю жизнь, которая соответствовала самым высоким этическим нормам (Иов 29–31)[666]. Тогда некий юноша по имени Елиуй (Элигу)[667] обвинил Иова в гордости и выразил убеждение, что Бог может посылать несчастья не в качестве наказания, но с целью сохранить человека от впадения в грехи или же с целью очистить душу праведника[668]. Но и эти слова оказались бессильны примирить Иова с его страданием.