Новые места

енсей и Иаков простились, и мы тронулись дальше на ж восток, по тому же полудикому пейзажу. Всюду новь и новь, без порядка валяются и гниют великаны-деревья, ни убрать их, ни уничтожить один крестьянин не в состоянии,

торчат пни, чернеют обгорелые стволы, попадаются рощицы, еще не тронутые, домики, “тонден”, потом соломенные хижины невоенных поселенцев. Около часа езды до Сунагава, где кончается дорога, принадлежащая компании угольных копей (мы до сих пор путешествовали по ее железным дорогам). Отсюда начинается дорога правительственная, только месяц тому назад открытая. Станции пошли новенькие, порядком еще ничего не устроено. От этого впечатление первобытности, зарождаемости, которая так и бьет в глаза от всей здешней обстановки и природы, делается еще более ощутительным. Потом пропадают и поселенческие деревни. Особенно дико-живописна местность, когда дорога прорезывает горный кряж по берегу большой реки Исикари. Кое-как над клубящейся от сильного течения рекой примощены насыпи, мосты, а по другую сторону, почти вплоть к поезду стеной стоят серые скаты, на которых висят огромные камни и поваленные бурей или сорванные горным потоком деревья. Иной раз с крутизны прямо на полотно хлещет ручеек. Все это стоило громадных трудов, все это рвалн динамитом. Да и теперь, и еще долго потом нужно будет тратиться на эту дорогу: горные скаты то и дело подъедаются многочисленными здесь источниками, не раз гора сползала и засыпала собой железнодорожное полотно. Один туннель всего за два дня перед нашим проездом осыпался, и сообщение были прервано.

За туннелем пошла равнина, покрытая густой высокой травой и перелесками. Кое-где из травы поднимались остроконечные крыши убогих айносских хижин, стоящих больше одиноко, особняком. Около них подчас показывалась бородатая фигура самого обитателя, лениво, подолгу смотревшего на поезд. По рассказам Иоанна Оидзумн, христианина, подсевшего к нам в Сунагава, правительство отвело земельные участки для айносов, но эти последние не думают заниматься землей, только редко-редко около айносской, хижины можно видеть некоторые намеки на огород. Около станций сейчас же у опушки леса и даже в лесу стояли целые японские деревни и поселки — только что выстроенные, белые.

Скоро мы выехали на совсем открытую равнину, где на далекое пространство раскинулся зарождающийся город Аса-хикава, будущая столица этой местности, а может быть, и

всего Хоккайдо. Теперь в нем уже более 1000 домов, расставленных в правильные прямоугольные улицы, широкие и прямые. Здесь обязательно должны быть наши христиане, но о. Николай ехал сюда в первый раз и никого не знал. Мы решили проехать дальше в Накаяма, тоже новый город и “тонден”, чтобы, посетив там христиан и познакомившись вообще с этим новым местом, на обратном пути заехать в Асахикава.

В Накаяма по грязной дороге прошли мы со станции в город и в гостиницу. Наш спутник-христианин (староста или голова этого поселка) сказал каким-то молодцам понести нам багаж, — те конфузливо подошли, взвалили на плечи чемоданы и принесли в гостиницу. Конечно, нужно было что-нибудь дать им за труды; но носильщиков и след простыл. Как ни кричали им, как ни уговаривали и мы, и голова вернуться и взять что-нибудь, — наши молодцы только кланялись и поспешно удирали все дальше. Очевидно, цивилизация еще не коснулась их, как следует.

Хозяин гостиницы, живший прежде в Екохаме и служивший у какого-то француза, засыпал нас разговорами об этом французе, и о климате, и жителях Накаяма, и обо всех особенно хороших качествах его гостиницы. Номера 'были расположены по-римски, около внутреннего бассейна с фонтаном, у которого в баночках и ящиках расположены были самым причудливым образом изуродованные маленькие деревца — карлики. Номера открывались только на этот бассейн; посетители, таким образом, имели удовольствие любоваться друг другом все время, если никто из них не хотел задвинуть ширмы и сидеть в полутьме и заперти. Но зато такие номера были удивительно теплы: зимой ставится жаровня, а потом в “ирори” накладываются горячие уголья, и “кяку-сан” (гость), надев на себя два ватных кимоно, не говорит, что холодно.

Приезд наш был, однако, не так удачен. Один из христиан, усиленно зазывавший нас сюда в Саппоро, еще оттуда не вернулся; другой тоже был в отсутствии. Оставались, таким образом, только дом Оидзуми и еще одного молодого солдата, приехавшего сюда в качестве инструктора для военнопоселенцев. Скоро этот солдат Хори-яма и пришел к нам. Он женат на язычнице, православное учение узнал от товарища по сельской школе еще в детстве. Он уверовал и даже пожелал и послужить церкви, хотел поступить в семинарию. Но родители-язычники этому воспрепятствовали.

В номере напротив нас оказался тоже православный — Елисей из Саппоро. Высокий человек, в очках, совершенно лысый. Он служит правительственным архитектором и строит по Езо дома для военных поселений, перезжая для этого с места на место. Недавно только прибыл из Вей-хай-вея, где жил с японским гарнизоном до сдачи порта англичанам, теперь ехал на северо-восток острова опять строить “тонден”. Мы пригласили его к себе и долго с ним беседовали. В Саппоро не пришлось застать его дома, видели только жену, еще язычницу (она и теперь провожала своего редко видимого мужа до Накаяма и тотчас же вернулась в Саппоро). Между прочим, этот же Елисей построил молитвенный дом в Саппоро, в котором его потом и крестили.

6 сентября. Иоанн Оидзуми обещал нас проводить утром по христианским домам, но уехал по делу в Асахикава и мы без толку просидели все утро дома, смотря, как начинал моросить ненастный дождь, от которого и без того грязные улицы становились непроходимыми. Хори-яма (солдат) жил, впрочем, недалеко, и девочка из гостиницы нас к нему проводила.

Уже после двенадцати часов мы под дождем пошли в обход. Прежде всего, проколесив порядочно по городу, посетили родителей Кубота (христианина, виденного в Саппоро). И отец, и мать были еще язычники, но от сына уже много слышали о вере и, по-видимому, склонны были и проповедь послушать. Мы посидели у них при входе, не решаясь снимать нашей наполненной водой обуви. Старичок со старушкой сначала было конфузились, разговор не клеился; отец Николай, спасибо, вывел всех из затруднения, попросив у них жареной кукурузы. Старуха, увидав, что можно угощать,, воодушевилась, натащила кукурузы, моченого гороха, старик принес с бахчи арбуз, и сразу пошла непринужденная беседа. Народ это простой и добрый; Бог даст, желание сына исполнится, придет сюда постоянный катехизатор, и старички будут христианами.

Дорога так была нехороша и мокнуть под дождем так было неприятно, что мой отец Николай стал беспокойно посматривать на часы и бояться, как бы не опоздать к поезду. Но времени было еще достаточно, пошли и к Оидзуми. Дом очень большой и чистый, совсем не такой постройки, как обыкновенные дома “тонден”. Его Иоанн купил на свой счет и жил здесь вдвоем со своей женой; дети же (две дочери и зять) жили в казенном доме. Одна дочь была крещена, а другая только оглашена, зять — язычник; точно так же и все дети его, внуки Иоанна, не были крещены. Необходимо, стало быть, внимательно посещать их, а то в такой глуши и без катехизатора они могут и совсем ослабеть. Сам Иоанн еще по временам бывает в Саппоро и видится там с ‘‘симпу” и катехизатором, а остальная семья его как заехала сюда, так и сидит безвыездно. Побыв у него немного, мы заторопились на поезд. Первоначальное наше намерение остановиться в Асахикава пришлось оставить: дождь шел непрерывно и кто знает, чем могло все кончиться, гора опять могла сползти и прервать сообщение. Что мы тогда будем делать? Так советовал нам Оидзуми и мы решили вместо Асахикава проехать дальше, в Фукагава, где есть двое христиан, а неподалеку еще несколько домов, которые мы хотели посетить пешком.

Фукагава оказалось небольшим поселением, выросшим только благодаря железной дороге и с ней вместе существующим. Работает она, питается и поселок, подвозится и провиант; нет дороги, и рису неоткуда взять: поблизости он не растет..

Скоро отец Николай разыскал наших двоих христиан. Это были отец и сын, недавно пришедшие сюда из Хакодате. Сын потом и пришел к нам в гостиницу. Кроме этих двух, о православных здесь не слышно. Мы ему упомянули об Уриу-кава (поселение, где были православные). Но это оказалось совсем не в одном ри отсюда, а в целых пяти или даже шести, идти туда по распустившейся дороге нам нечего 'и думать. Нужно, следовательно, ехать прямо в Отару (через неизменную Ивамизава). Порешив так, мы тотчас же послали телеграмму катехизатору в Отару, что завтра первым поездом выезжаем прямо туда; к вечеру, стало быть, прибудем. Дождь все шел, но нам он уже не был страшен: опасный туннель и горный кряж были позади, теперь до самой Ота-

ру — скатертью дорога. Поэтому мы спокойно поужинали, уговорились с банто об отъезде и залегли спать.