№ 14. Отец Сергий – родным

Деревня Макарово

31 июля (13 августа) 1932 г.

†

Мои милые и дорогие!

Простите, что немного замедлил написать вам свое очередное письмишко. Надо было спешно окончить книгу, взятую на время и подлежащую сдаче, да расслабляющая тропическая жара как-то выводила из колеи и погружала в апатичное состояние, в котором не хотелось приступать к какой бы то ни было работе, и особенно умственной. До сего времени так и не было у нас дождя и освежения воздуха. Вечером 29-го собиралось нечто грозное, вроде ливня с ураганом, но все ограничилось несколькими, ничего не значащими для такой засухи, как нынешняя, непродолжительными крапинками, не оставившими после себя никакого следа.

Визит наш 28-го был вполне благополучен, но в то же время и совершенно безрезультатен и не показателен относительно новостей приятных, которые велели ждать нам в августе. Отметили – и ни звука, ни намека ни на что интересное для нас. Нарочито отец Алексий приладил к этому именно дню подачу заявления о досрочном освобождении. Среди многой болтовни и слухов были и такие, что в половине августа к нам ожидается комиссия, которая на месте будет разбирать наши дела и выносить соответствующие постановления. Но заявление приняли, обещали по принадлежности направить его в Котлас, в главную комиссию, а относительно чего-либо интересного для нас в августе на месте ни звука, ни намека не было никакого. Итак, терпите, терпите и терпите, и мне, и вам, и полное предание себя в волю Божию. Документы у вас на руках. Если найдете нужным, то подавайте. Если не найдете – потерпим, благо настоящие мои жизненные условия позволяют терпеть. Я просил Пашеньку передать Боре, чтобы он навел справки, как правильнее поступить: дожидаться ли амнистии и сокращения вследствие ее моего срока и возможного по этому случаю полного освобождения до поселения в Москве включительно, или же хлопотать теперь же о досрочном освобождении с полным всякого вероятия прикреплением к какому-нибудь минусу опять на три года, без зачета отбытого, что весьма вероятно. Вот об этом-то и хотелось узнать мнение сведущих людей и тогда уже предпринимать то или иное решение. Из письма Катеньки и открытки Николеньки видно, что сам наш молодой хозяин собирается в наши веси. Быть может, с ним на месте мы лучше договоримся обо всем. Но, во всяком случае, прошу то или иное решение делать не по нашему личному желанию и вдохновению, но по совету сведущих людей.

Приезду Бори и Сережи, конечно, буду несказанно рад. Угостить их мне найдется чем, да и отдохнуть у нас им лучше, чем где бы то ни было. Мы пока на прежней квартире, в ней есть где и уединиться, и отдохнуть, тем более мужскому, менее прихотливому, чем женскому, элементу. 10-го августа я получил присланные Пашенькой 100 рублей. На них немножко и попируем с гостями. Еще раньше я получил 70 рублей, о получении которых извещал вас открыткой. В ней я просил воздержаться от других подкреплений моего бюджета. Так что пеняйте уж на себя, если я со своими гостями пошикую сверх своей нормы. Жаль, что приезд их падает на Успенский пост. Не хотелось бы мне разрешить его, хотя бы ради ближайшего для меня дорогого существа. Матерь Божия еще выше его и всех вас, и воздержание ради Ее является залогом Ее милостей особенно мне, грешному, так много видевшему в прошлом от Нее милостей. Достаточно для меня будет разрешиться на рыбу, если таковая прилунится. Мирские же для подкрепления будут у нас иметь на трапезы мясо, уже присмотренное, а теперь еще живое, бегающее по нашей деревне.

За присланные деньги сердечно благодарю всех, позаботившихся обо мне, бездельнике и безработном, севшем на чужие плечи в то время, когда еще сам мог поработать.

Исход относительно отпевания отцом Марком урны с останками А. И. [Пяткина] – самый правильный. [Отцу Петру] Куне ничего не всучишь за труды, а о. Марку гонорар – та же милостыня за покойного. Заупокойную всенощную отдельно по нем лично отслужу под 7 августа по ст. ст. в канун его сорокового дня. Когда под 21 июля служил я парастас по папочке нашем, конечно, поминал и его, а под 7-е уже никого, кроме него, не буду поминать, так как это его важнейший, решающий день. Помолитесь за него и вы все, кто может. В этом и должна проявиться наша любовь и уважение к нему.

Очень жаль, что Катенька ничего [не] написала, как доехали яйца, и сколько из них уцелело. Впрочем, обо всем этом расскажет мне Боря. Сердечно радуюсь за нашу милую Пашеньку, что она вполне благополучно достигла Москвы и не потерпела нигде аварии. Велика милость Божия, охранявшая ее с ее 77-ю болезнями в такое сложное путешествие. Письма, о которых пишет Катенька, постараюсь изготовить к 1(14) августа. В этот день собираемся в Городок к обедне (не в свою церковь, так как отец Александр][301] еще не возвратился из командировки[302]), тогда и опущу. Сейчас 30 июля (12 августа), собираемся пройти в Городок посмотреть что-нибудь на базаре к заговенью и на случай приезда дорогих гостей. Здоровье мое вполне нормально. Ежедневно купаюсь, так как вода все еще продолжает быть теплой и приятной для пребывания в ней.

После отъезда гостей понемногу будем подыскивать себе новую квартиру, так как в настоящей нашей совершенно невозможно будет проводить дождливую осень и холодную зиму. Ну, пока, дорогие, смолкаю. Еще раз благодарю вас за все и от всей души желаю всем мира, благоденствия и Божия благословения.

Весь ваш – С.

На заголовке поставлено число отправления к вам письма. Сегодня выходной день, и почта не работает. Только сегодня опустил письмо, а отправится оно 31 [июля] (13) [августа].