№ 20. Отец Сергий – родным (без окончания)

Деревня Сорокино

26 февраля (11 марта) 1933 г.

†

Мои дорогие и возлюбленные.

Вот и вторая седмица Великого поста[318] тихо и незаметно пролетела в нашей однообразной и скудной впечатлениями жизни. Ни мефимон[319], ни преждеосвященных литургий в нашем храме не было. Что возможно, ежедневно вычитываю дома.

Много за это время жил впечатлениями ваших писем. Немало поскорбел и скорблю об ушедших своих друзьях Сергее Флегонтовиче и Максиме Афанасьевиче. В свое время и даже до последних дней здешнего бытия своего много ласки, доброты и любви видел я от этих добрых людей. Царство им Небесное! Усердно, как умею, молюсь за них, знаменитого председателя Седьмовселенского Ивана Моисеевича[320], несчастную бывшую послушницу Евдокию, монахиню Веронику и прочих новопреставленных и почивших, имена которых вношу в свой синодик для ежедневного моления. Сочувственное письмо Агриппине Лаврентьевне[321], с прописанием благодарности за последнюю 100-рублевую лепту (правда, еще не полученную мною) уже отправил вчера. Великую благодарность шлю милой Катеньке нашей за прекраснейшее, точное и подробное описание обстановки последних дней, кончины и погребения Сергея Флегонтовича. Как живая, стала предо мною вся эта грустная картина проводов в вечную жизнь этого незаурядного по своей деятельности и [по] отношению ко мне и всей семье нашей доброжелательного человека.

Мне неудобно было писать в своем письме, но если вы найдете возможным и удобным, не попросите ли через Елизавету Николаевну Агриппину Лаврентьевну, не уступит ли она для Бори, на память о Сергее Флегонтовиче, его дубовую для чертежей доску, на которой он занимался. Едва ли она нужна будет самой Агриппине Лаврентьевне, едва она нужна будет другим архитекторам – друзьям Сергея Флегонтовича, имеющим свои доски, едва ли представляет она и большую ценность. Впрочем, переговорите с Борей, как он отнесется к этому. Быть может, она и не особенно нужна и интересна ему, тогда не стоит и просить и огород городить с людьми далеко не простыми и не так-то легко податливыми. Пишу это, конечно, «кстати» и на всякий, необязательный, случай.

Отклик на кончину Максима Афанасьевича при сем прилагаю и прошу передать Татьяне Родионовне.

[…][322] собою совершенно отдельную, изолированную, чистую и светлую, довольно просторную комнату, которую при случае можно еще будет подтопить. Только бы не двинули меня куда либо, а то на лето уже готово помещение для приезжающих.

Утром и вечером будут ставить мне самовар, будут готовить мои два нехитрых блюда, печь хлебы и проч. Книги при мне, заниматься никто мне не помешает, кругом живут более интересные, чем чета Соболевых], собеседники и товарищи; вообще это передвижение как-то мало беспокоит и тревожит меня.

Пудик мучки сейчас имеется на мою долю из наших совместных запасов, другой имеется за отцом Авраамием[323] и прибудет ко мне по первому требованию, с полпудика картошки возьму для начала своего отдельного жития от своих прежних хозяев, последующее количество буду иметь от новых. Кое-какая крупка, лапша, грибочки и селедочки еще ведутся. Есть надежда, что через некоторое время придет подкрепление из Москвы, – словом, просуществую и голодать без отца Алексия не буду.

Господь, уводящий меня от него, позаботится обо мне лучше его и поможет достать и иметь мне все необходимое и устроит самое житие мое в лучшем виде и условиях. В последнее время я как-то особенно покойно и доверчиво гляжу на все, происходящее со мной именно как происходящее от руки Божией. При этом же взгляде не может быть места какому-либо унынию или растерянности. Самочувствие мое пока в полной исправности; мир и покой не оставляют меня.

Ссылка выработала во мне привычку клянчить. Впрочем, оговариваюсь, это делаю единственно только вам, как присным и близким своим, больше же никому ни слова не говорю о своих нуждах, если бы они и были.

Когда будете снаряжать мне пасхальную посылочку, измыслите что-нибудь для моей крестницы, очень милой годовалой девчушки отца Авраамия. Не найдется ли где-либо приличного крестика для нее и какого-либо лоскуточка материи для изготовления ей платьица. Быть может, что-нибудь найдется из пустяков (сводных картинок, пеналов, ручек) для троих взрослых детей как презента к празднику. Конечно, особых усилий не прилагайте, не найдется – так не найдется, не взыщут. Пишу же на всякий случай.

Мне лично, прежде всяких посылок, бандеролью пришлите бумаги, чернил и клею для пакетов. Все это у меня на исходе, а нужда моя в них ежедневная. Попросите и у знакомых, не стесняясь ни количеством, ни качеством […].