Глава двадцать пятая КРЕЩЕНИЕ В РУЧАЕ
Глава двадцать пятая
КРЕЩЕНИЕ В РУЧАЕ
Солуньские братья привезли с собой некоторое количество белых крещальных рубах, но привезенного, конечно, мало. За шитье усаживают всех швей Оскольдовой и Дировой усадеб, да еще зовут со стороны, а привезенные братьями рубахи служат образцом. Оскольд с Диром и дружинники отдают запасы полотна, какие у кого есть. Пусть лучше останутся лишние рубахи, чем кому-то не достанет. Кто знает, сколько киян захочет креститься?
Привезенных медных наперсных крестов, кажется, должно хватить. Однако здешние резчики режут впрок деревянные кресты по образцу, который им дал Мефодий. Привезены и печати для печения просфор. Женщины, которые на Оскольдовой усадьбе обычно пекут хлебы для ее обитателей, теперь пекут просфоры под руководством и наблюдением Мефодия.
Привезли братья и запас восковых свечей, их в Корсуне, так же как и в Царьграде, изготовляют из русского воска. Что поделаешь, изготавливать свечи в Киеве пока еще не умеют: для освещения жилищ киянам служат жировые светильники или лучины – в зависимости от достатка, – а на дворе в темную пору зажигают смоляные светочи.
На лугу, неподалеку от Печерьска, возникает великолепный белый шатер, на вершине шатра сияет крест, который виден со всех Киевских гор. Это походный храм.
Наступает день Святого Крещения. Раннее утро. По низинам еще стелется ночной туман. Священник Константин, его брат чернец Мефодий, князья и Кукша выходят из Печерьска и направляются к Ручаю, за ними следуют те жители Города и его окрестностей, которые еще на вече изъявили желание креститься. Желание каждого из них было оглашено в церкви, и с того дня их начали усиленно готовить к Крещению.
А это не простое дело – ведь оглашенные должны были не только проникнуться сознанием того, что без крещения нет спасения, но и понять необходимость каждой, даже самой малой и неважной на первый взгляд подробности крещального обряда. Им предстояло не просто затвердить, но прежде всего понять, что и почему должны они отвечать священнику во время Крещения и что при этом следует делать.
Просвещали оглашенных и чернецы Андреевой обители. Всего после веча было оглашено человек двести, это не только жители Печерьска и окрестных селений, но и других мест Киева. Женщин среди оглашенных пока нет, ведь женщин не было на вече. Все оглашенные должны к рассвету собраться в низовьях Ручая – там, ближе к устью, Ручай достаточно глубок для погружения крещающихся.
На берегу Ручая, над местом Крещения, будет поставлена церковь. Так решил священник Константин. Но об этом пока что, кроме брата Мефодия, никто не знает.
Священник Константин, его брат Мефодий, чернецы Андреевой обители и печерьские оглашенные спускаются в долину Ручая, там их уже ждут оглашенные из других мест Киева. Священник Константин делит крещающихся на несколько частей – их слишком много, чтобы крестить одновременно. Кияне благоговейно глядят на священника в белых ризах, как будто перед ними не служитель Божий, а Сам Бог. Однако крестить предстоит не только священнику Константину и его брату Мефодию, на помощь призваны и чернецы Андреевой обители, которые будут крестить одновременно с ними.
Начинается изгнание духов из крещаемых, и первый крещаемый – князь Дир. Священник Константин дует на уста его, на чело, на грудь и произносит:
– Изжени из него всякаго лукаваго и нечистаго духа, сокрытаго и гнездящагося в сердце его… Духа соблазна, духа лукавства, духа идолослужения…
С тем же священник Константин переходит от одного крещаемого к другому, пока наконец изгнание духов не завершается. Тогда он велит крещаемым разуться и раздеться. Обнажившемуся князю Диру священник Константин велит воздеть руки к небесам, обращает его лицом на Запад и вопрошает:
– Отрицаеши ли ся сатаны и всех дел его, и всех дел его, и всего служения его, и всея гордыни его?
И князь Дир отвечает:
– Отрицаюся.
Вопрос и ответ звучат трижды.
Священник Константин снова вопрошает:
– Отреклся ли еси сатаны?
И князь Дир отвечает:
– Отрекохся.
И этот вопрос и ответ звучат трижды.
Священник Константин велит:
– Дуни и плюни на него.
После того, как князь Дир исполняет это, священник Константин с тем же обходит других крещающихся, затем поворачивает князя Дира лицом к востоку, уже с опущенными руками, и призывает остальных стать так же:
– Обратитесь к востоку, опустите руки, поклонитесь.
Кукша помнит, как его учили в Царьграде: обращение на запад означает обращение к сатане и его мраку, а обращение к востоку – это обращение к Райскому саду, взращенному на востоке, обращение ко Христу, Свету Мира.
Теперь совершается исповедание верности Христу, а после этого крещаемые не очень стройно, но истово читают святой Символ веры.
Священник Константин спрашивает князя Дира:
– Сочетался ли еси Христу?
И князь Дир отвечает:
– Сочетался.
Вопрос и ответ звучат трижды.
– И поклонися Ему.
И князь Дир покланяется, говоря:
– Покланяюся Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней.
И снова священник Константин обходит с тем же своих крещаемых.
Отречение от сатаны было скреплено тем, что крещаемый дунул и плюнул на него. Преданность же Христу скрепляется поклонением Святой Троице.
Священник Константин велит к решающимся зажечь свечи, а сам, взяв кадило, подходит к воде и кадит вокруг себя, потом отдает кадило Кукше и кланяется на Восток.
Залах ладана всегда волновал Кукшу, но сегодня он действует на него особенно сильно, Кукша чувствует, что он участник события необыкновенного, ему кажется, что благовонный синий дым вот-вот подхватит его и вознесет в загадочную призрачную высь.
Вместе с тем подспудная тревога не отпускает его, мешает ему полностью раствориться в волнах благоговения, снова и снова является совсем неуместный сейчас, слишком мирской вопрос: где же Вада?
Меж тем звучит торжественное славословие, с которого начинается освящение воды:
– Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Кукша глядит в воду, которая подлежит освящению, и замечает притаившуюся в купе белых кувшинок матерую щуку. Она стоит неподвижно и ее легко принять за кусок дерева, потемневший от долгого пребывания в воде.
Ему кажется неуместным, чтобы здесь, возле самых ног священника, освящающего воду, происходила охота одного живого существа на другое, он полагает, что это нарушает благолепие таинства. Как быть? Спугнуть щуку? Но это нарушит благолепие еще больше…
– Ты убо, Человеколюбче Царю, прииди и ныне наитием Святаго Твоего Духа, и освяти воду сию…
Вверх по течению плывет беспечная плотвица, сейчас она поравняется с купой кувшинок, щука сделает молниеносный бросок и… но плотвица, словно уловив Кукшино беспокойство, неожиданно поворачивает вправо и проходит так далеко от щуки, что та и не шевельнулась.
– Молимся Тебе, Господи, да отступят от нас вся воздушная и неявленная привидения, и да не утаится в воде сей демон темный, ниже да снидет с крещающихся дух лукавый, помрачение помыслов и мятеж мыслей наводяй.
Теперь священник Константин изгоняет духов из воды. Он трижды знаменует воду, погружая в нее персты. Щука неохотно покидает свое укрытие и уходит вверх по течению. Дунув на воду, священник Константин говорит:
– Да сокрушатся под знамением образа Креста Твоего вся сопротивныя силы.
Он произносит это трижды.
Под берегом проплывает утка с выводком утят. Утята не отстают от матери ни на шаг. Они вызывают в Кукше умиление: откуда эти желтые пушистые комочки знают, что ни в коем случае не следует отставать от матери?
– Мир всем, – говорит священник Константин, – главы ваша Господеви приклоните.
И трижды дует в сосуд с елеем, который держит его брат Мефодий, и трижды знаменует сосуд крестным знамением.
Вместе со всеми священник Константин трижды поет «Аллилуйя!» и трижды творит крестное знамение над елеем, изливаемым в воду.
– Благословен Бог, – говорит священник Константин, – просвещаяй и освящаяй всякого человека, грядущего в мир, ныне и присно, и во веки веков.
И люди отвечают этому возгласу торжественным подтверждением:
– Аминь!
Подходит первый крещаемый – князь Дир. Он уже знает свое новое имя – Илия. Священник Константин увлажняет елеем два перста и творит образ креста на его челе, на груди и на спине, говоря:
– Помазуется раб Божий Илия, елеем радования во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Следом за князем Диром, обретшим новое, христианское имя, помазуются прочие крещаемые, тоже получающие новые христианские имена.
Теперь все они готовы к самому Крещению. Священник Константин велит князю Диру войти в воду и стать, глядя на восток. При этом он говорит:
– Крещается раб Божий Илия, во имя Отца…
И, погрузив крещаемого с головой в воду, запечатлевает погружение возгласом:
– Аминь.
Вслед за этим он произносит:
– …и Сына…
И снова с головой погружает крещаемого, и запечатлевает погружение возгласом:
– Аминь.
Наконец он произносит:
– …и Святаго Духа.
Погружает крещаемого, и запечатлевает погружение возгласом:
– Аминь.
«А вдруг Вада утонула? – со страхом думает Кукша. – Нет, этого не может быть, ведь она плавала… плавает, как русалка!..»
После троекратного погружения в воду новокрещеный облачается в белое одеяние. И облачая его, священник говорит:
– Облачается раб Божий Илия в ризу правды во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Вслед за князем Диром священник Константин трижды с молитвами погружает в воду очередного крещаемого.
После погружения в воду и облачения в белую одежду каждый новокрещеный запечатлевается святым миром.
Но крещены еще далеко не все, многие смиренно ждут своей очереди, следя за каждым движением священника Константина.
Удивительно это временное разделение! Собравшиеся здесь кияне с давних пор знакомы между собой, но сейчас те, кто уже принял Святое Крещение, и те, кому это предстоит, смотрят друг на друга как на людей иного мира.
Наконец после облачения в белые одежды и Миропомазания последних, принявших Святое Крещение, всех новокрещеных, с зажженными свечами в руках, священник Константин и те, кто помогал ему в совершении Таинства, ведут в храм, это торжественное шествие сопровождается пением:
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас!
Великое Таинство завершается, сейчас новокрещеные войдут в храм уже как верные – возрождение в Крещении и Миропомазании отворяет им врата в Царство Божие, которые до сей поры были закрыты для них неведением Бога. Идущие ныне за священником Константином и его помощниками к храму не просто сонмище людей, которых собрал вместе случай или какая-то житейская нужда, – все эти люди, поскольку каждый из них соединен со Христом, соединены отныне между собой и составляют одну семью, одно братство, одно тело…