Глава восьмая В НЕРЕВЕ ШУЛЬГУ УЖЕ ЖДУТ
Глава восьмая
В НЕРЕВЕ ШУЛЬГУ УЖЕ ЖДУТ
Еще в Киеве Шульга мечтал, что Кукша по дороге в родные Домовичи проведет хотя бы зиму у него на Волхове. Пожить вместе – это всегдашняя мечта всех юных друзей. А с того дня, как Вада явилась друзьям днепровской русалкой, он привык думать, что к ним присоединится и Вада… Но жизнь редко дарит одни радости. Девушка, похоже, прячется от друзей.
– Вада с нами не поплывет? – спрашивает Шульга.
– Не знаю, – отвечает Кукша.
Прежде чем отплыть от Нова-города, Кукша прощается с княгиней Ефандой. Он просит ее передать письмо, которое киевские евреи послали с ним сюда, на Волхов, Рюрикову рабу по имени Авраам. Он со вчерашнего дня не знает, как это сделать, где найти этого Авраама, на усадьбе у князя Рюрика такое множество всяких строений!
Вчера на пиру он спрашивал про Авраама у служанок, разливавших пиво, но ни одна из них никогда не слышала такого имени. Княгиня Ефанда обещает непременно передать письмо. К удивлению Кукши, она даже сообщает, что Авраам – ее друг. Она просит Кукшу навещать ее. Ей не идет быть печальной, но сейчас она печальна и не скрывает этого.
– Мне здесь совсем невесело, – говорит она, – я часто вспоминаю, как замечательно нам с сестрами жилось когда-то у отца! Да ведь и ты, кажется, там не скучал? Ты помнишь конунга Хальвдана Черного?.. А здесь… Если бы не Авраам, я бы в Волхов бросилась! Жаль, что ты не принял Олегова приглашения провести у нас зиму… Но все равно – не забывай меня!
От берега один за другим отчаливают два корабля. На берегу стоит стройная сильная женщина и машет вслед кораблям белым платком. Вады рядом с ней нет… Кукша и Шульга молча сидят на веслах. Все понятно и без слов. Гребцы обращены лицом к Нову-городу, поэтому они видят княгиню Ефанду, пока она не покидает берег.
Через несколько мгновений корабли плывут уже порознь: один – вдоль правого берега в Славно, так называется посад на правом берегу на Славенском холме, а другой, на котором Шульга с Кукшей, – наискосок к левому берегу.
Их корабль плывет к здешнему Торгу, к стоящему на берегу громадному недремлющему Волосу За Торгом виднеются кровли посада с названием Прусы. Жители посада тоже зовутся прусы.
Здесь должны покинуть корабль прусские мужи, которые, как и неревские, и славенские, когда-то бежали отсюда после разгрома Водимова мятежа, страшась мести князя Рюрика. Те, кому не доводилось возвращаться домой после многолетнего изгнания, может быть, и не поймут, что испытывают сейчас эти видавшие виды мужи, почему у них, бородатых, с обветренными задубелыми лицами, на глазах блестят слезы.
На берегу толпится множество народа, как будто здешние жители прознали о возвращении своих скитальцев и вышли встречать их.
Впрочем, здесь Торг, а на Торгу всегда толпится народ…
Однако с приближением к берегу у скитальцев к волнению примешивается удивление: лица всех людей, стоящих на берегу, обращены к реке, хотя на реке как будто не происходит ничего особенного…
Наконец становится ясно, что все глядят на их корабль.
И вот корабль с разгона утыкается в берег, корабельщики привычно выскакивают и вытаскивают его на песок.
Объятия, поцелуи, слезы, смех, рыдания… Вскоре выясняется, что прусы ждут своих изгнанников здесь, на берегу, еще со вчерашнего дня, всю ночь жгли костры – и для сугрева, и, на всякий случай, для знака корабельщикам.
Приплывшие спрашивают:
– Да откуда хоть узнали-то?
Но никто не может молвить ничего определенного – то ли чьей-то исстрадавшейся матери приснился вещий сон, то ли подсказало сердце жены, стосковавшейся по мужу, то ли ворожея наворожила… Да мало ли!.. Вести ходят своим путем, кто их проследит?
Выгружены укладки и мешки – добро вернувшихся домой прусов. Остальные плывут дальше – мимо нив и редких усадеб, мимо нарядных золотистых берез, глядящихся в Волхов, как в зеркало, мимо вечевого поля, мимо хмурого елового бора… Усадьба Шульги стоит в Нереве, а Нерев – это посад, который сейчас откроется взгляду сразу за еловым бором.
Шульга и другие плывущие неревляне уже не слишком удивляются, увидев и на своем родном берегу толпу встречающих… Пути вестей воистину загадочны! Повторяется все, что было на берегу у Торга – слезы, объятия, поцелуи…
Веселый и мужественный Шульга плачет, как дитя, на груди своей матери, женщины в темных одеждах, с застывшей скорбью на лице, которую еще не успела смыть радость от возвращения сына. А Шульга сегодня самый счастливый человек на свете – он наконец воротился домой!