Глава тридцать восьмая НОЧНАЯ ЗАСАДА

Глава тридцать восьмая

НОЧНАЯ ЗАСАДА

Впереди слышится какой-то звук, похожий на придушенный кашель. Кукша останавливает епископа Михаила, непочтительно схватив его за руку. Все трое замирают. Звук больше не повторяется. Но ясно, что его слышал не только Кукша – Шульга сам остановился одновременно с Кукшей. А каждый знает, что народ в эту пору без дела по Киеву не шатается – на дворе давно уже ночь, и люди добрые мирно спят на своих соломенных или волосяных подстилках.

Епископ Михаил, как и его спутники, понимает, что впереди какая-то опасность, но, не будучи воином, вряд ли сознает, что у них сейчас весьма невыгодное положение: их очертания на звездном небе видны кому-то снизу, – если там, внизу, кто-то есть, – а они никого не видят. Кукше и Шульге ясен смысл такой засады, будто не Свербей ее придумал, а они сами. Однако надо что-то делать – не век же так стоять!

Понятно, что, раз они на виду, сохранять молчание уже бесполезно. Надо только, чтобы притаившиеся в засаде не разбирали смысла того, что ты говоришь. Кукша оборачивается и прикидывает, что, если пройти шагов тридцать назад, из засады их уже не будет видно. Он шепотом предлагает это своим спутникам. Те согласны.

Пройдя назад, сколько нужно, они останавливаются и Кукша почти насильно утаскивает епископа с дороги в заросли, епископ противится, бормочет, что хотел бы встретить опасность вместе с друзьями… На споры-уговоры времени нет, но, как часто бывает в затруднительных случаях, невесть откуда берется находчивость и Кукша сердито шепчет епископу:

– Если с твоей головы, владыко, упадет хоть один волос, Оскольд снимет головы и с меня и с Шульги. Стой здесь тихо, а остальное предоставь нам!

Епископ вынужден покориться, а Кукша с Шульгой становятся друг против друга по обе стороны дороги, бесшумно вынув мечи из ножен и уговорившись, что, в случае появления преследователей, будут разить их, по возможности не сходя с места, чтобы случайно не задеть друг друга.

Кукша верно угадал, как поведут себя недруги, поджидавшие их в засаде: решив, что епископ и его телохранители вздумали спастись бегством, они пустились в погоню. Явственно слышатся шаги, преследователи не стараются блюсти тишину, они приближаются, уже можно различить очертания троих людей на звездном небе, которое только что было таким предательским для него и Шульги с епископом! Сами же юные воины теперь не видны недругам, потому что сливаются с придорожными кустами.

«Благодарю Тебя, Господи, что их только трое!» – мысленно говорит Кукша, взглянув на небо, и осеняет себя крестным знамением. «Да, Вада и говорила о троих, но, судя по ее голосу, не была твердо уверена. Ведь в последнее мгновенье Свербей мог отрядить и больше народу». Кукша опасался этого и теперь испытывает немалое облегчение при мысли, что не придется убивать слишком многих…

За время блужданий по ночным дорогам глаза невольно привыкают к темноте, и он смутно различает перед собой человека, ему даже мерещится, будто он видит при свете звезд едва уловимый блеск обнаженного меча…

Однако сейчас он больше доверяет обонянию, чем зрению, а до него доносится крепкий запах вражьего пота – человек всегда пахнет сильнее, когда волнуется. Кукша поднимает меч – и не промахивается. С другой стороны дороги наносит точный удар своей левой рукой и Шульга.

Третий человек обращается в бегство, но бегать в такой темноте – пустая затея, он сразу же спотыкается и падает, звенит его меч, по звону Кукша определяет, где владелец меча, бросается вперед и наваливается на него. Подоспевает Шульга, и они вдвоем скручивают незадачливого беглеца.