Степень 17. О любостяжании

Степень 17. О любостяжании

Любостяжание отличается от сребролюбия тем, что оно охватывает своим господством гораздо более обширную область. Если сребролюбец пристращается только к деньгам, то любостяжатель — ко всему, что составляет какую-либо материальную ценность. Его страстно охватывает попечение о разного рода имуществе. Он ненасытно желает приобрести его как можно больше, лучшего качества и по дешевой цене. Любостяжатель непрестанно живет этой мыслью, с нею ложится в постель и во сне видит всякие суетные стяжания. Встает с одра — снова хлопочет, суетится, стремится чем-нибудь обогатиться и запастись на многие годы.

Пример гибельного любостяжания указал нам Спаситель в притче о любостяжателе, которого Господь за его крайнее нерадение и пристрастие к земным благам назвал безумным (ср.: Лк. 12, 20).

Впрочем, сущность подвига на семнадцатой степени заключается не в том, чтобы совершенно не иметь никакой собственности. Ведь жизнь, какая бы она ни была отрешенная от всего мирского, потребует иметь необходимые вещи, предметы для употребления и пользования ими. Но главное, что требуется, — не иметь страстной привязанности к вещам и предметам, чтобы не пленять своего сердца земными стяжаниями, а быть свободным от всякой суеты.

Таким образом, любостяжание имеет противоположную ему добродетель — нестяжание. Восхваляя ее, преподобный Лествичник говорит: «Нестяжательность есть отложение забот, непопечительность о житейском, не встречающий препятствий путник, вера в заповеди; ей чужда печаль» (Лествица 17, § 1). «Нестяжательный монах — властелин мира, сын беспристрастия, делатель чистой молитвы» (§ 2, 3, 4). «Кто пренебрег веществом, тот избавился от тяжб и споров, а любостяжательный до смерти бьется даже за иглу» (§ 11).

Величайший пример нестяжания мы видим в многострадальном Иове. В нем не было и следа любостяжания и пристрастия, и потому, лишившись всего, он пребыл несмущенным (§ 13).

Преподобный говорит, что причина любостяжания кроется в недоверии к Слову Божию (§ 1), в забвении смерти (§ 12), в жизни рассеянной, не духовной. По поводу последней причины он говорит следующее: «Вкусивший горнего удобно пренебрегает дольним, а кто не испытал горнего, тот увеселяется имуществом» (Лествица 17, § 6).

Неразумный любостяжатель терпит двоякий вред: не имеет покоя в настоящем веке и лишится его непременно в будущем (§ 7). Нестяжательный же приобретает то и другое. Он благодушествует здесь, на земле: хотя бы у него решительно не было ничего из имущества, все равно он за все благодарит Бога, — и на небе он явится владетелем многих небесных сокровищ.

Любостяжание, как и другие пороки, чревато многими грехами. От него рождаются: ненависть, тяжбы, зависть, вражда, смятения, памятозлобие, жестокосердие, убийство (§ 14). От всех этих многих зол может избавить человека одна добродетель. Ею как огнем может быть выжжен весь лес нечистых страстей. Добродетель эта называется бескорыстием (§ 15). Ее рождают вера и любовь к Богу как любящему Отцу и надежда на Его постоянную заботу о нас, как о Своих детях; памятованием о конечном исходе, соединенным с заботой об отдании отчета в своих делах на Страшном Суде Божием (§ 15).

«Кто приобрел семнадцатую победную награду, тот, совлекшись вещества, шествует к Небу» (§ 16).

Такими словами преподобный заканчивает раскрытие пороков похоти очес — сребролюбия и стяжательности (ср.: 1 Ин. 2, 16), которые стояли на пути подвижника на 16 и 17 ступени лествицы и которые, с помощью Божиею, подвижнику удалось также преодолеть. Теперь при дальнейшем восхождении ему неминуемо предстоит вступить в борьбу с пороками уже не материальными, а чисто духовными, которые гнездятся, как хищные птицы, на довольно большой высоте нравственного восхождения подвижника. Эти духовные пороки охватывают собою следующие шесть ступеней лествицы, то есть с восемнадцатой по двадцать третью включительно.

Вести борьбу с ними надо более умно и искусно, как с врагами сокровенными, маловидимыми, духовными.