О молитве Иисусовой

Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни хри­стианина. Это кратчайший путь к достижению Царствия Не­бесного, хотя этот путь нелегкий, и, вступив на него, мы дол­жны быть готовы к скорби. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы, и человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнословия, совершает обязательные келейные правила. И все-таки именно Иисусо­ва молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник, а это Богу только и нужно.

Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действи­тельно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от вражеских сетей. Когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему рай­ские врата, и хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: Отверзите мне врата правды... (Пс. 117, 19).

И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и так далее, а если этого нет, то она только прогнев­ляет Бога. Некоторые слушают эти доводы и бросают молит­ву на радость врагу.

Начинающий Иисусову молитву подобен гимназисту, по­ступившему в первый класс гимназии и надевшему форму. Можно думать, что он впоследствии и кончит гимназию, мо­жет быть, и в университет пойдет. Но вот проходят искуше­ния первого же урока, например, по арифметике ученик не понял, и помысл ему говорит: «Первого урока не понял, тем более не поймешь второго, а там, глядишь, вызовут. Лучше скажись больным да посиди дома». Если же у ученика есть состоятельные родственники, то тут искушений еще больше, тот же соблазняющий голос говорит: «У тебя дедушка и дя­дюшка богатые, чего тебе учиться, у них погости». Слушает эти речи гимназист, перестает учиться, теряет зря время, а через несколько лет вырастает никуда не годный балбес. Время ушло, какое тут учение — и исключают его из гим­назии.

Так и с молитвой может случиться. Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметны плоды этого труда, пусть человек не переживает духовных во­сторгов, умиления, но все-таки бездейственной молитва ос­таться не может. Она безшумно совершает свое дело.

В бытность в Оптиной известного старца отца Льва один инок, двадцать два года проходящий Иисусову молитву, впал в уныние — вроде как бы не видел никаких благоприятных результатов своего труда. Он пошел к старцу и высказал ему свое горе.

— Вот, отче, двадцать два года совершаю я Иисусову мо­литву и не вижу никакого толка.

— А какой же ты хочешь видеть толк? — вопросил старец.

— Как же, отче, — продолжал инок, — я читал, что мно­гие, совершая эту молитву, стяжали духовную чистоту, имели дивные видения, достигали полного безстрастия. А я, окаян­ный, искренне сознаю, что я самый великий грешник, вижу всю свою скверну и, размышляя о сем, идя по дороге от мо­настыря к скиту, часто трепещу, чтобы не разверзлась земля и не поглотила бы такого нечестивца, как я.

— А ты видел когда-нибудь, как матери держат на руках своих детей?

— Конечно, видел, отче, но как это ко мне-то относится?

— А вот как. Если ребенка потянет к огню и он даже бу­дет плакать из-за этого — позволит ли мать обжечься ребен­ку? Конечно, нет, она его унесет от огня. Или вышли вечер­ком женщины с детьми воздухом подышать, и вот один младенец потянулся к луне и плачет: дай ему ее поиграть. Что же делать матери, чтобы его утешить? Нельзя же дать ему луну. Она его в избу унесет, в зыбку положит, покачает: «Нишкни, нишкни, молчи!» Так и Господь поступает, чадо мое. Он благ и милостив и мог бы, конечно, дать человеку какие угодно дары, но если этого не делает, то для нашей же пользы. Покаянное чувство всегда полезно, а великие дары в руках человека неопытного могут не только принести вред, но и окончательно погубить его. Человек может возгордиться, а гордость хуже всякого порока: гордым Бог противится. Всяк дар надо выстрадать. Конечно, если царь просто так, от своих щедрот, преподносит дар, то нельзя, отказавшись, бросить его ему в лицо обратно; надо принять с благодарностью, но и ста­раться употреблять с пользой. Бывали случаи, что великие подвижники, получив особые дарования, за гордость и осуж­дение других, не имеющих таких даров, ниспадали в глубину погибели.

— А все-таки хотелось бы от Бога гостинчика, — продол­жал инок, — тогда и трудиться было бы и спокойнее, и радо­стнее.

— А ты думаешь — это не милость Божия к тебе, что ис­кренно сознаешь себя грешником и трудишься, совершая молитву Иисусову? Продолжай поступать так же, и если Гос­поду будет угодно, Он даст тебе и сердечную молитву.

Через несколько дней после этой беседы по молитвам отца Льва совершилось чудо. В один воскресный день, когда тот инок по послушанию подавал пищу братии и, ставя миску на стол, произнес: «Приимите, братия, послушание от меня, убо­гого», он почувствовал в своем сердце что-то особенное, точ­но какой-то благодатный огонь вдруг подпалил его. От вос­торга и трепета инок изменился в лице и пошатнулся. Братия, заметив это, поспешили к нему.

— Что с тобой, брат? — спрашивали его с удивлением.

— Ничего, голова заболела.

— Не угорел ли ты?

— Да, верно, угорел, помогите мне, Господа ради, дойти до моей кельи.

Его проводили. Он лег и совсем забыл о пище, забыл все на свете и только чувствовал, что сердце его пламенеет любо­вью к Богу, к ближним. Блаженное состояние! С тех пор мо­литва его стала уже не устной, как прежде, а умно-сердечной, то есть такой, которая никогда не прекращается и о которой Священное Писание говорит: Аз сплю, а сердце моё бдит... (Песн. 5, 2).

Впрочем, не всегда Господь посылает умно-сердечную мо­литву, некоторые всю жизнь молятся устной молитвой. С ней и умирают, не ощутив восторгов сердечной молитвы, но и та­ким людям не следует унывать. Для них духовные восторги начнутся в Будущей Жизни и никогда не кончатся, а будут увеличиваться с каждым мгновением, постигая все больше и больше Божии совершенства, в трепете произнося: «Свят, Свят, Свят».

Из Жития преподобного Пимена Великого77 известен такой случай. К нему пришла однажды его мать из далекой Африки и хотела его увидеть. Когда об этом сообщили преподобному, то он ответил:

— У меня нет матери.

— Как же нет, — возразили ему, — эта приехавшая женщи­на убедительно говорит, что она твоя мать.

— У меня нет матери, — повторил святой, — но все равно спросите мою мать, желает ли она меня видеть.

— Странный вопрос, отче, если бы она не желала тебя ви­деть, то не предприняла бы такое путешествие.

— Нет, спросите ее, где она желает меня видеть, в этой жизни или в будущей?

Когда это передали матери святого Пимена, она поняла его значение и ответила: «Желаю свидеться с моим сыном в Бу­дущей Жизни», и ушла обратно.

Этот случай очень назидателен. Может быть, если бы мать настояла на том, чтобы непременно увидеть сына, она не увидела бы его в Будущей Жизни. Когда же ее великий сын обещал с ней увидеться за гробом, то этим обещал ей вечное спасение. Отсюда можно сделать и такой вывод: со­вершая Иисусову молитву, мы можем не ощущать святых восторгов в этой жизни, но зато в полной силе ощутим их в будущей.

Молитва Иисусова разделяется на три, даже на четыре сту­пени. Первая ступень — молитва устная, когда ум часто отбе­гает и человеку надо употреблять большое усилие, чтобы со­брать свои рассеянные мысли. Это молитва трудовая, но она дает человеку покаянное настроение.

Вторая ступень — молитва умно-сердечная, когда ум и сер­дце, разум и чувства — заодно. Тогда молитва совершает­ся безпрерывно, чем бы человек ни занимался: ел, пил, отды­хал — молитва все совершается.

Третья ступень — это уже молитва творческая, которая спо­собна передвигать горы одним словом. Такую молитву имел, например, преподобный пустынник Марк Фраческий. К нему однажды пришел для назидания один инок. В разговоре Марк спросил: «Есть ли у вас теперь такие молитвенники, которые могут и горы передвигать?» Когда он это говорил, гора, на ко­торой они были, содрогнулась. Святой Марк обратился к ней, как к живой: «Стой спокойно, я не о тебе говорю».

Наконец, четвертая ступень — это такая высокая молитва, которую имеют только Ангелы и которая дается, может быть, одному из всего человечества.

Покойный батюшка отец Амвросий имел умно-сердечную молитву. Эта молитва ставила его иногда вне законов приро­ды. Так, например, во время молитвы он отделялся от земли. Его келейники сподобились видеть это. Последнее время ба­тюшка был болен и все время полулежал в постели, так что не мог ходить в церковь. Все службы, кроме обедни, совер­шались у него в келье. Однажды совершали всенощную. Ба­тюшка, как всегда, полулежал. Один келейник стоял впереди у образа и читал, а другой — позади батюшки. Вдруг он ви­дит, что отец Амвросий садится на кровати, затем поднимает­ся на десять вершков, отделяется от кровати и молится в воз­духе. Ужаснулся келейник, но пребыл в безмолвии. Когда пришла его очередь читать, то другой, встав на место перво­го, сподобился того же видения. Когда закончили службу и келейники пошли к себе, то один сказал другому.

— Ты видел?

— Да.

— Что же ты видел?

— Видел, что батюшка отделился от кровати и молился на воздухе.

— Ну, значит, это правда, а то я подумал, что мне только это кажется.

Хотели они спросить о том отца Амвросия, да побоялись: старец не любил, когда говорили что-нибудь о его святости. Возьмет, бывало, палку, стукнет любопытствующего и скажет: «Дурень, дурень, что грешного Амвросия об этом спрашива­ешь?» — и больше ничего.

В настоящее время в Кавказских горах спасается отец Иларион. Жил он сначала в общежительном монастыре на Афоне, а теперь все оставил и служит Богу в подвиге пус­тынничества. С ним живет еще молодой (тридцати лет) монах — отец Венедикт. Ему даны старцем некоторые пору­чения и среди прочего — узнать, как в монастырях соверша­ется молитва Иисусова. Он объездил многие монастыри (мужские и женские) и пришел к печальному выводу. Эта необходимейшая молитва почти всюду оставлена, особенно в женских монастырях. Исполнители ее кое-где, как свечи, догорают.

Прежде молитву Иисусову проходили не только монахи, она была обязательна и для мирских (например, известный исторический деятель Сперанский78, издатель законов, упраж­нялся в творении Иисусовой молитвы и был всегда радостен, несмотря на многоразличные труды свои). Теперь даже мона­хи недоверчиво относятся к этому подвигу. Один, например, говорит другому:

— Слыхал?

— Что?

— Да отец Петр начал совершать Иисусову молитву.

— Неужели? Ну, верно, с ума сойдет.

Есть пословица: нет дыма без огня. Действительно бывали случаи, что и с ума сходили люди, но отчего? Да брались за эту молитву самочинно, без благословения, и, начав, сейчас же хотели попасть в святые, лезли на Небо напролом, как го­ворится, ну и срывались.

(Отец Венедикт недавно был в Оптиной, уехал после Пре­ображения Господня. С батюшкой Варсонофием он вел про­должительные беседы и на вопрос об Иисусовой молитве по­лучил ответ: «Все рабы Божии — и в монастыре, и в скиту — проходят молитву Иисусову, только трудовую, то есть первой ступени»).

Впрочем, и на этой ступени есть до тысячи градаций, и проходящие эту молитву поднимаются, так сказать, с одной линейки на другую. Но человек не может определить сам, на каком уровне он стоит. Считать свои добродетели было бы фарисейской гордостью. Надо считать себя стоящим ниже всех и стремиться получить от Господа те дары, которые не­сомненно несет с собой Иисусова молитва, — это покаяние, терпение и смирение.