9

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

О чем же в преддверии Великого поста можно говорить, как не о посте и молитве?

Пост и молитва — два крыла духовной жизни, два крыла, подрезанных у современного христианского общества мир­ским мудрствованием. Говорить о посте всегда трудно. Труд­но говорить не тогда, когда сказанное тобой противоречит по­нятиям мирским, мы чувствуем такую крепкую невидимую стену, отделяющую нас от жизни мирской, что для нас не со­ставляет затруднений, когда мы чувствуем, как сказанное нами расходится с понятиями и чувствованиями тех, кто жи­вет за этой стеной. Но трудно бывает говорить о том, что встречает противодействие в самой нашей церковной среде. Эта трудность и побуждает постоянно возвращаться к вопро­су о посте и келейной молитве.

Сколько недоразумений, сколько всевозможной суеты по­налегло на вопрос о необходимости поста!

Ведь когда теперь, с Божией помощью, понемногу восста­навливается постничество среди рядовых христиан, то это встречает не меньшее недоумение в среде верующих, чем в среде неверующих.

«Вы постничаете?» Этот удивленный вопрос задают вовсе не всегда безбожники, его совершенно так же задают веру­ющие люди. Для них как будто бы дело решенное, что пост должен быть понемногу изъят из церковного употребления.

Никогда этого не будет, ибо никогда в церковной жизни не прекратится жизнь духовная, а без постничества никакой ду­ховной жизни быть не может.

Можно только поговорить о духовной жизни, а если хоть чуточку от слов перейти к делу, так сейчас же и понадобится пост. Говорить о ненужности поста может только тот, кто даже и не пытался поставить себе вопрос о жизни духовной как цель и задачу жизни. Пока вопрос о посте будет вопросом кабинетного порядка, вопросом академическим и отвлечен­ным, могут быть споры, могут быть сомнения, но как только пост станет вопросом не отвлеченным, а действенным сред­ством нашего внутреннего устроения, так мы и перестаем и спорить, и сомневаться.

В самом деле, неужели такая строгость в требовании поста Церковью, такой строгий устав, такая ревность о посте по­движников — все это было во имя какой-то отвлеченной бук­вы закона? Не ясно ли, что такое великое значение, такое громадное место в жизни Церкви, которое уделено посту, все это не из требования отвлеченной буквы закона, а из самого существа духовных потребностей человека.

Сколько раз указывалось мной на ту причину, которая вы­зывает это недоумение у православных христиан в вопросе о посте, — недоумение, зиждящееся на том, что обычная по­вседневная христианская жизнь почти совершенно слилась с обычной повседневной безбожной и мирской жизнью.

Только в самое последнее время все наши тяжкие испыта­ния и переживания вновь создали стремление к оцерковле­нию нашей повседневной жизни и отсюда к решительному разделению между жизнью мирской и жизнью церковной. Но обычно все же жизнь вне храма, если взять наше отношение к людям, наше отношение к скорбям, наше отношение к ма­териальному благополучию, наше отношение к обидам, к кле­вете, взять эту общую нашу мирскую жизнь повседневную, то окажется, что она так совпадает с жизнью людей неверующих, что явилась весьма пагубная мысль: для того чтобы жить так, вовсе не требуется никаких постов.

Да, верно, для того чтобы жить так, как они живут, не тре­буется, совершенно не требуется!

Если вы хотите продолжать жить так же, и не нужно по­ститься!

Если вы хотите на всякое слово отвечать зуб за зуб, если вы хотите за каждую обиду отвечать обидой, если вы хотите устраивать свои мирские дела, решительно ни с чем не счита­ясь, через все перешагивая, думая только о своем благополу­чии, словом: если вы хотите жить так, как допускает жить безбожный мир, не поститесь. Ешьте все и в Великий пост, ешьте все и в Страстную седмицу; какое может быть воздер­жание?!

Но ведь вы так жить не хотите! Вы так живете лишь по своей немощи, по своей слабости!

Мы так мучаемся, почему у нас не хватает сил жить так, как должно, почему мы делаем злое, которого не хотим, а доброе, что хотим, не делаем. Почему не смиряется наш дух, почему не хватает достаточно смирения перенести обиду, по­чему у нас все так же, как и у безбожников, хотя мы веруем!

Вот тут-то мы и узнаем, что одной из причин является на­рушение нами поста. Духовник, принимающий исповедь, как никто знает это ужасающее положение вопроса о посте.

Ведь здесь он видит людей наиболее церковных, наиболее сознательно вставших на путь жизни духовной. Уже нет со­мнений в вере: их посещают лишь как мимолетные, проходя­щие бесовские мысли, уже чувствуется необходимость в час­том причащении, уже сознается высокое христианское достоинство, уже нисколько не смущают насмешки и недо­умения окружающих людей, все как будто бы благополучно. И вот вопрос о посте. В ответ слышатся слова страшные: «Разрешите мне, батюшка, в пост есть молочное!» — «Вы больны?» — «Нет». — «Почему же?»

Ответы бывают разные, но всегда неудовлетворительные. Матери заботятся о здоровье своих детей, как бы они не за­болели от этого. Взрослые смущаются: хватит ли у них сил провести пост, у иных на этой почве семейные разногласия — много всякого! Но за всем этим все время чувствуется: да по­тому это, что в глубине души не веришь в пост.

Один человек сказал мне: «Если бы меня спросили, зачем ты постишься, по совести сказать, я ответил бы: для Вас!» — то есть для меня, для отца Валентина!

Но в глубине души нет веры, что пост является движущей, не всегда сознаваемой силой, но могущественнейшей силой в деле нашего духовного устроения.

Ты не заметишь, почему у тебя в душе расстройство, ты сам не осознаешь; но вот загляни в творения святых отцов и там ты найдешь объяснение: там тебе будет сказано, что пост есть первая ступень духовной жизни, что дальнейшие дости­жения на пути духовном всегда связаны с твоим подвигом постническим.

Так велико значение этого подвига постного, тесно связан­ного с подвигом молитвенным. Ибо это есть два крыла, и если одно перебито, то другое, если и будет стремиться под­нять человека, не сможет.

Истинный пост немыслим без молитвы. И молитва невоз­можна без поста. Молитва у нас немощная не только по при­чине нашего внутреннего неустройства, нашей внутренней растрепанности, она у нас не в порядке еще и потому, что мы ею не занимаемся как определенным делом, требующим вы­учки. «Молитва как сердечный порыв, молитва как минутная настроенность под впечатлением каких-либо жизненных пе­реживаний: горя, нужды, сомнений, внутренних борений, страстей — все это молитва ценная, имеющая великое значе­ние, но это не есть твой капитал как постоянная некая драго­ценность, твоей душой уже приобретенная.

Только та молитва есть капитал, которая делается привыч­ным состоянием твоего духа. Но для того, чтобы стяжать такую молитву, нельзя ждать, когда найдет на тебя настрое­ние, и иметь суетную мысль, что пока такого настроения нет, то и молиться чуть ли не грешно, ибо это будет молитва од­ними устами.

Молитва требует дисциплины, настойчивого труда над нею, постоянного, ежедневного, неотступного и смиренного. Толь­ко при таком систематическом уходе и настойчивом труде с Божией помощью, постепенно человек приобретает дар молит­вы. Как велико значение ее в духовной жизни, об этом мы много говорили и много еще раз будем говорить. И ныне мне бы хотелось обратить ваше внимание на одну сторону этого значения молитвенного делания. Все мы сознаем большой не­достаток нашей жизни, заключающийся в разделении нашей жизни церковной и жизни домашней. Получается для многих страшная двойственность жизни: пришел в церковь — здесь особый мир, чистый, радостный. Здесь святые угодники, здесь молитва. Пришел домой, там все другое: сутолока, кри­ки, брань, ссоры, неприятности, — словом, мирская жизнь. И никак не соединит человек в своей душе церковь со своим, там в миру, душевным состоянием, и как ни силится, не на­долго хватает у него вынесенного из храма.

Если он имеет возможность бывать в церкви часто, еже­дневно или почти ежедневно, он все-таки так часто глотнет здешнего свежего, чистого воздуха, что может кое-как дотер­петь в миру до следующего посещения храма; но те, кто бы­вает раз в месяц или реже, у того и вовсе не хватает силы со­хранить церковную свою настроенность в миру. Молитва келейная, домашняя — она и есть не что иное, как перене­сенный вами отсюда туда, как бы маленький храм, если вы хотите продолжать церковную жизнь и там, в миру, уйдя от­сюда, вы непременно должны и там, у себя, создавать молит­вой своей храм Божий. Страшная наша духовная слабость заключается в отсутствии церковного духа в нашей повсе­дневной жизни. Но он никогда у нас не явится, пока мы не восстановим во всей полноте пост и келейную молитву.

Все эти размышления я имею побуждение высказать в преддверие Великого поста.

Как мы ни легкомысленно живем, но мы все же живем лучше в Великий пост, как мы ни мало постимся, но все-таки лучше всего постимся в Великий пост, и, как мы ни плохо молимся, все-таки лучше всего молимся в Великий пост, и было бы так прекрасно, если бы это улучшение наше в Вели­кий пост в нашей жизни и в смысле исполнения поста, и в смысле создания нашей молитвы не прекратилось бы с окон­чанием поста и наступлением Пасхи, а продолжалось бы и вошло в нашу жизнь.

Аминь.