Контроль над приданием: записывание?

Контроль над приданием: записывание?

Верно ли, что до создания Евангелий предания об Иисусе передавались исключительно устно — или же иногда записывались? Этот вопрос вновь поднял Грэм Стентон в своей недавно изданной книге[758]. Э. Эрл–Эллис полагает, что запись преданий об Иисусе и циркуляция этих записей среди учеников началась еще во время служения Иисуса[759]; Алан Миллард недавно поддержал эту точку зрения, основываясь на широком распространении грамотности и письма в Палестине во времена Иисуса[760].

Обсуждая этот вопрос, необходимо прежде всего принять во внимание, что в преимущественно устной культуре Древнего мира, к которой принадлежало раннехристианское движение, устная и письменная словесность не противостояли друг другу, а друг друга дополняли[761]. Записи по большей части подкрепляли и дополняли устные формы запоминания и обучения[762]. Как уже показал Герхардссон, записи в качестве дополнения к устной традиции имели хождение даже среди позднейших раввинов, решительно утверждавших устный характер Устной Торы[763]. Мартин Джеффи подробно описал «взаимопроникновение» устных и письменных элементов в раввинистических преданиях в эпоху после Мишны[764]. Однако, насколько нам известно, раввины использовали не столько книги, сколько личные записные книжки[765]. Эти заметки, куда заносился материал, известный из устной передачи, ни в коей мере не заменяли устную традицию — они служили лишь подспорьем для памяти при ее изучении и использовании.

Подобные записные книжки были широко распространены в Древнем мире (в 2 Тим 4:13 упоминаются пергаменные записные книжки, которые возил с собой Павел в своих путешествиях)[766]. Вполне вероятно, что ранние христиане ими пользовались. Верно, что степень распространенности грамоты в Палестине — вопрос спорный, она могла быть и очень низкой[767]; однако стоит отметить и то, что последователи Иисуса, как во время его служения, так и в период ранней Иерусалимской церкви, были выходцами из всех классов общества. Среди них, несомненно, были умеющие писать и еще больше — умеющих читать[768]. Среди них могли быть не только члены образованного высшего класса, но и профессиональные писцы и переписчики. Старинное предположение, что среди Двенадцати «летописцем» мог стать Матфей, сообразно своей профессии мытаря, несомненно, умевший писать[769], в конечном счете может быть верно — по крайней мере, в отношении одного из возможных источников Евангелия от Матфея[770]. Можно не сомневаться: «научная работа» достаточно высокого уровня, в форме истолкования библейских пророчеств применительно к Иисусу и его последователям, напоминающего ученые комментарии кумранской общины, началась очень рано — по–видимому, в Иерусалимской церкви, откуда ее влияние распространилось, как можно заметить, на все новозаветные писания[771]. Вовсе не первые христиане были, как полагали критики форм, неграмотными крестьянами и ремесленниками: среди них, очевидно, имелись и люди, изучавшие Писание на современном им экзегетическом уровне, способные писать тексты высокого литературного качества, такие, как Послание Иакова[772]. Неграмотные лидеры общин могли пользоваться услугами других, грамотных, верующих. Более того: по мнению Мартина Хенгеля, именно в Иерусалиме, где видные места в христианской общине занимали грекоязычные евреи из Диаспоры, предания об Иисусе были впервые переведены на греческий[773].

В таком контексте кажется маловероятным, чтобы никто не записывал предания об Иисусе — хотя бы в записные книжки, в помощь христианским наставникам. Несомненно, такие записные книжки не были совершенно новым фактором в процессе передачи путем заучивания наизусть, описанном нами в предыдущем разделе. Они просто повышали способность устной передачи сохранять традицию в первоначальном виде. Не следует видеть в них протоевангелия; хотя, возможно, с ними связаны некоторые Q–отрывки, почти дословно повторяемые у Матфея и Луки[774]. В целом они должны были быть настолько близки устной традиции, что практически невозможно отделить их от устных источников.

Независимо от того, использовалось ли записывание в качестве средства контроля над устной передачей до написания известных нам Евангелий, нет сомнения, что после составления этих Евангелий письменность стала самостоятельным средством сохранения преданий об Иисусе. К данному вопросу мы вернемся в следующей главе.