Иоанн как иудейский первосвященник

Иоанн как иудейский первосвященник

Согласно Поликрату, Иоанн «был священником и носил первосвященническую табличку» (to petalon). Для начала необходимо уделить некоторое внимание слову petalon, которое я перевел как «первосвященническая табличка». Иудейский первосвященник в Иерусалимском храме носил сложный головной убор, подробно описанный у Флавия (Иудейские древности, 3.172–178)[1131]. Это самое подробное из имеющихся у нас описаний, и все прочие описания или упоминания о головном уборе первосвященника в целом с ним совпадают. Поверх обычной головной повязки из льняной ткани, какую носили все священники, первосвященник надевал еще одну, с синей вышивкой. Поверх нее надевался золотой венец с тремя зубцами, окруженный золотой «чашечкой» (kalyx), напоминающей лепестки цветка. Часть венца, закрывающая лоб, представляла собой золотую ленту (telam?n), на которой были начертаны четыре буквы священного имени Божьего (YHWH)[1132].

Иосиф не использует слово petalon (означающее «металлический листок»); однако его используют другие иудеи и ранние христиане, описывавшие головной убор первосвященника, видимо, переводя им еврейское слово sis (буквально «цветок»). По–видимому, имеются две традиции интерпретации этого еврейского слова в Пятикнижии применительно к головному убору первосвященника. Для Иосифа оно, судя по всему, относится ко всему золотому венцу, имеющему форму цветка. Так же понимали его переводчики Книг Исхода и Левита в Септуагинте, использовавшие слово «петалон» [Септ. Исх 28:30 (стих 36 в Еврейской Библии); 36:38 (39:30 в Еврейской Библии); Лев 8:9]; той же переводческой традиции следовали Филон (Жизнь Моисея, 2.114, ср. 116, 132) и, возможно, Климент Александрийский (Выдержки из Феодота, 27.1; ср. Строматы, 5.6.38.6). В то же время, в еврейском тексте Книги Иисуса, сына Сирахова, слово sis явно применяется не к самому венцу, а к его налобной части, на которой выгравированы священные письмена (45:12; ср. 40:4). Греческие авторы, следующие как той, так и другой традиции, переводят sis словом «петалон». Поэтому в «Послании Аристея» 98 и в «Завете Левия» 8:2 под петалоном первосвященника подразумевается золотая табличка на лбу с надписью еврейскими буквами YHWH[1133]. Возможно, такое использование этого греческого слова более правильно.

Говорит ли Поликрат о первосвященническом венце в целом или о той его части, что образовывала золотую ленту на лбу и на которой был выгравирован Тетраграмматон — сказать невозможно. Важно то, что в любом случае речь идет об очень характерном для первосвященника, даже исключительно первосвященническом, элементе головного убора. Из всех золотых украшений, носимых первосвященником, золотой венец со священными буквами на лбу всегда считался важнейшим. В «Послании Аристея» (96–99) он является вершиной торжественного и благоговейного описания первосвященнического убора; так же венчает он описание одеяний Аарона и у Иисуса, сына Сирахова (Сир 45:8–12). По словам сына Сирахова, этот венец с гравированной табличкой представлял собой чудное, восхитительное зрелище (45:12). Также и Иосиф Флавий заканчивает свое описание одежды первосвященника венцом и священной надписью на нем (Иудейская война, 5.231–235; Иудейские древности, 3.159–178). Носить имя Божье, гравированное на золотой пластине, у себя на лбу было исключительной привилегией первосвященника. Иосиф отмечает также, что, если другие элементы первосвященнической одежды могли изготовляться во множестве (Соломон, говорит он, изготовил их тысячи) — «венец, на котором Моисей надписал имя Божье, один–единственный и хранится до сего дня» (Иудейские древности, 8.93)[1134]. Петалон был только один — и считалось, что это тот самый, изначальный, петалон, изготовленный Моисеем для Аарона.

Таким образом, ношение петалона было привилегией и обязанностью первосвященника. Согласно раввинистическому преданию, зафиксированному в б. Киддушин 66а, когда царь Яннай (Александр Янней)[1135] решил спровоцировать фарисеев, отказывавшихся признать его первосвященником, и сделать свое требование очевидным для них — он надел sis. Следовательно, когда Поликрат пишет, что Иоанн «был священником и носил петалон» — он сообщает так четко и недвусмысленно, как только возможно, что Иоанн исполнял должность первосвященника в Иерусалимском храме. Нельзя даже счесть его одним из «первосвященников» (archiereis) в широком смысле слова, как это слово употребляется в Новом Завете и у Иосифа Флавия, где означает членов первосвященнических семей или людей, занимающих высшие храмовые должности. В греческом языке нет термина «первосвященник», который мог бы четко отличить собственно первосвященника от высших священников — «архиереев». Но «священник, носивший петалон» — указание совершенно однозначное. Поликрат сообщает, что Иоанн исполнял в Иерусалимском храме должность первосвященника, наследника Аарона, и говорит об этом именно так, как сказал бы иудей. Можно сравнить это выражение со словами Поликрата, что в четырнадцатый день нисана «народ [иудеи] убирает закваску». Это определение не может быть просто взято из Исх 12:15; оно отражает как современную автору иудейскую практику (вынесение закваски из домов в начале первого дня пресного хлеба), так и еврейские термины, ее описывающие (ср. м. Песахим, 1–2). Слово «народ» (bo laos) в смысле «иудеи» — обычное словоупотребление в иудейской диаспоре, известное по надписям в Малой Азии[1136]. Учитывая большую иудейскую общину в Эфесе и мощный иудео–христианский бэкграунд Эфесской церкви, можно не удивляться, что Поликрат со знанием дела говорит об иудейских реалиях. Возможно, в этих словах даже отражается его гордость своим хотя бы отчасти еврейским происхождением — если, как мы предположили, он претендует на происхождение от одной из дочерей Филиппа.

В любом случае нет никаких свидетельств, что христианские авторы того времени могли хотя бы воображать себе петалон на ком–либо, кроме иудейского первосвященника, служащего в Храме[1137]. Иногда слова Поликрата о том, что Иоанн носил петалон, понимаются как метафора[1138]. Идея, что «первосвященничество» означает попросту авторитет Иоанна в церкви, привлекает в свою поддержку два якобы параллельных случая. Во–первых, «Дидахэ» 13:3 призывает христиан приносить начатки плодов своей земли пророкам, «ибо они — ваши первосвященники» (archiereis hum?n). Во–вторых, Ипполит (Опровержение, 1, слово 6) пишет, что наследники апостолов разделяют с ними благодать первосвященства (archierateias). Возможно, то и другое основано на неверном понимании слов Поликрата об Иоанне[1139]; но так или иначе прямых параллелей к Поликрату ни «Дидахэ», ни Ипполит не дают. Общая идея первосвященства могла иногда использоваться метафорически (или, быть может, лучше сказать «типологически») по отношению к христианским пророкам и епископам, чье положение в некоторых отношениях напоминало положение иудейских первосвященников. Но в таких случаях странно было бы использовать точное выражение «носить петалон». Слова Поликрата — прямое и недвусмысленное заявление о том, что Иоанн исполнял должность первосвященника в Храме. Контекст их не предполагает никакого использования, кроме буквального, а место в последовательности сообщений об Иоанне естественным образом связано с ранним периодом его жизни в Иерусалиме, когда он был учеником Иисуса и мог стать первосвященником.

Еще одна положительно оцененная некоторыми учеными интерпретация принимает буквальное значение слов Поликрата и понимает их как историческую отсылку к Любимому Ученику или автору Евангелия от Иоанна, который, как предполагается, принадлежал к священническому роду и, возможно, служил в Иерусалимском храме. Сложность здесь в том, что такое объяснение совершенно не объясняет «петалон». Дж. Бернард предположил, что в период позднего Второго храма петалон иногда могли носить и обычные храмовые священники[1140] — но это противоречит всем имеющимся у нас данным. Внутренние свидетельства Евангелия от Иоанна (в том числе 18:15) придают некоторую силу предположению, что автор — или источник традиции — принадлежал к кругу иерусалимского священства[1141], однако не объясняют, почему Поликрат делает намного более «сильное» заявление о том, что Иоанн был первосвященником.

Самое смелое предположение принадлежит Роберту Эйслеру[1142]. Вслед за Дельффом[1143] он отождествляет Иоанна, автора Евангелия, с Иоанном, членом семьи первосвященника в Деян 4:6. Затем заходит дальше Дельффа[1144] и утверждает, что Иоанн действительно был первосвященником, отождествляя его с Феофилом, сыном Анны (Флавий, Иудейские древности, 18.123), занимавшим эту должность с 37 по 41 год[1145]. Он полагает, что имя Феофил использовалось как приблизительный греческий эквивалент по смыслу к еврейскому Иоханан или Иехоханан (Иоанн). Это вполне возможно; однако отождествление Иоанна, о котором говорит Поликрат, с первосвященником Феофилом достигается лишь серией непроверяемых догадок — и остается непонятным, почему никто, кроме Поликрата, даже не упоминает о том весьма значительном факте, что первосвященник Феофил был учеником Иисуса.

В более близкое к нам время Ригато, очевидно, не зная работы Эйслера, также понял слова Поликрата в прямом смысле, отождествил евангелиста Иоанна с Иоанном из Деян 4:6[1146] и предположил, что этот Иоанн какое–то время был первосвященником[1147]. Поскольку Иосиф Флавий (основной наш источник по первосвященникам позднего периода Второго Храма) не упоминает первосвященника по имени Иоанн, Ригато допускает три возможности[1148]: (1) Список первосвященников у Иосифа неполон — Иоанн там пропущен (возможно, как христианин, он был подвергнут damnatio memoriae и вычеркнут из списков); (2) Иоанн — второе имя кого–либо из первосвященников, упомянутых Иосифом; (3) В какой–то из Дней Искупления Иоанн замещал первосвященника, согласно традиции, по которой родственник мог заместить первосвященника на службе, если тот был болен или ритуально нечист[1149]. Разумеется, все это возможно, но все равно очень странно, что никто, кроме Поликрата, даже не упоминает о том знаменательном факте, что один из учеников Иисуса, автор Евангелия от Иоанна, был первосвященником (или заменял первосвященника). Стоит отметить: нам известен случай, когда действующий первосвященник не мог исполнять свои обязанности в День Искупления из–за ритуальной нечистоты. Это был первосвященник Матфий (5–4 годы до н.э.); и этот инцидент, вместе с именем заменившего его родственника (Иосиф, сын Елимы), не только зафиксирован у Иосифа (Иудейские древности, 17.165–167), но и сохранился как прецедент в раввинистической традиции (Тосефта Иома, 1:4; fr. Иома, 12Ь; й. Иома, 1:1, 38d). Джеймс Вандеркам замечает по этому поводу: «Понятно, что столь публичное событие, как замена первосвященника в День Искупления, сохранилось в народной памяти»[1150].

Прочтем внимательнее Деян 4:6. Речь идет о собрании совета у первосвященника, на котором апостолов Петра и Иоанна обвиняют в том, что они будоражат народ проповедью воскресения Иисуса. Под «родом первосвященническим», как можно предположить, здесь подразумеваются родственники могущественного экс–первосвященника Анны (бывшего первосвященником в 15–6 годах до н.э.), тестя действующего первосвященника Каиафы и отца не менее чем пятерых других первосвященников в период 16–62 годов н.э. Иоанн и Александр (у Иосифа не упомянутые), по всей видимости, также его родственники. В большинстве рукописей мы читаем «Иоанн» (l?annes), однако есть и вариантное чтение «Ионафан» (l?nathas); в таком случае это может быть сын Анны, бывший первосвященником некоторое время после Каиафы, согласно Иосифу (Иудейские древности, 18.95), и играющий видную роль в рассказе Иосифа о последующих событиях[1151]. Поскольку имя Иоанн в Новом Завете повторяется очень часто, а имя Ионафан не встречается совсем, некоторые полагают, что «Ионафан» — оригинальное чтение, которое затем писцы заменили на более привычное им «Иоанн»[1152]. Чаще, впрочем, полагают, что Ионафан был более известным лицом — поэтому образованные писцы и заменяли на Ионафана неизвестного им Иоанна[1153]. В наше время стало возможно идентифицировать этого Иоанна благодаря открытию в Иерусалиме гробницы Йехоханы (Иоанны), дочери Йехохана (Иоанна), сына первосвященника Феофила, который был сыном Анны[1154].

Спекулятивное и едва ли вероятное предположение Эйслера отвлекает наше внимание от того, каким образом Деян 4:6 действительно может объяснить слова Поликрата об Иоанне. Вот простейшее объяснение: Поликрат (или Эфесская церковь, чью традицию он воспроизводил) отождествлял Любимого Ученика Иоанна, умершего в Эфесе, с Иоанном из Деян 4:6 (независимо от того, был ли «Иоанн» оригинальным чтением: это чтение так распространено, что вполне могло быть известно эфесянам и Поликрату именно в таком виде). Однако такую идентификацию Поликрат принял не на основе какой–либо исторической информации, а просто в ходе истолкования писаний[1155]. Традиция, согласно которой Любимый Ученик Иоанн был первосвященником — не метафорическая и не историческая, а экзегетическая.

Как мы уже отмечали в связи с отождествлением у Поликрата двух Филиппов, для раннехристианской экзегетики Нового Завета было характерно слияние персонажей, носящих одно и то же имя. Другие примеры такого слияния можно найти в «Деяниях Павла», написанных во II веке (во времена Поликрата), где Иуда, принимавший Павла в Дамаске (Деян 9:11), отождествляется с Иудой, братом Господним (Мк 6:3)[1156], или в «Протоевангелии Иакова» (23–24), где отождествлены Захария, отец Иоанна Крестителя, и Захария, убитый в Храме (Мф 23:35). Можно вспомнить и то, как видные фигуры ранней постапостольской церкви — сравнимые со Старцем Иоанном из Эфеса — отождествлялись с героями новозаветных писаний, носившими то же имя: Климент Римский — с Климентом из Флп 4:3 (Евсевий, Церковная история 3.4.9), Лин Римский — с Лином из 2 Тим 4:21 (Ириней, Против ересей, 3.3.3; Евсевий, Церковная история, 3.4.8), пророк Ерма, автор «Пастыря» — с Ермой из Рим 16:14 (Ориген, ad loc). Последние два случая исторически вероятны, но очевидно, что отождествление всегда проводилось не на основе исторических данных, а в ходе экзегезы.

Вполне вероятно, что отождествление Любимого Ученика с Иоанном из Деян 4:6 облегчил Ин 18:15, где Иоанн (если считать его Любимым Учеником) описывается как человек, близкий к первосвященнику. В Деян 4:6 Иоанн упоминается третьим, после Анны и Каиафы. Человек, знавший, что в поздний период Второго храма первосвященники, как правило, занимали эту должность очень недолго, или на основе Ин 18:13 ошибочно решивший, что они сменялись ежегодно, легко мог сделать вывод, что такой видный член первосвященнического рода, каким кажется Иоанн из Деян 4:6, должен был в какой–то момент исполнять должность первосвященника. Причиной отождествления этого Иоанна с Любимым Учеником Иоанном могло быть — помимо обычной экзегетической практики — естественное желание Эфесской церкви найти в складывающемся новозаветном каноне какие–либо дополнительные упоминания о своем Иоанне, авторе чтимого ими Евангелия. Однако такое отождествление служило и личным целям Поликрата в его послании к Виктору Римскому: оправданию соблюдения четырнадцатого дня, соответствующего Иоанновой хронологии Страстей. Кто мог судить о точном хронологическом соотношении Страстей с иудейским праздником лучше свидетеля Страстей, служившего первосвященником?

Вполне возможно, что Поликрат, явно гордившийся своим знанием писаний, самостоятельно отождествил своего прославленного родственника с Иоанном из Деян 4:6. Однако независимо от того, сам ли Поликрат провел этот отождествление или унаследовал его от местной традиции — оно достаточно значительно. Оно ясно показывает, что Эфесская церковь, желая найти в новозаветных писаниях какие–либо (кроме Евангелия от Иоанна) упоминания о своем Иоанне, Любимом Ученике, вовсе не отождествляла его с Иоанном, сыном Зеведеевым. Отождествление его с Иоанном из Деян 4:6 делает невозможным одновременное его отождествление с Иоанном, сыном Зеведеевым[1157], который появляется в том же повествовании как один из двух учеников, которых допрашивают Анна, Каиафа, Иоанн и Александр. Очевидно, эфесская традиция об их Иоанне ясно гласила, что этот Иоанн — не Иоанн, сын Зеведеев; и даже в конце II века эфесяне настаивали на этом различении, хотя в других местах отождествление двух Иоаннов уже произошло, а в следующем столетии распространилось повсюду.