Личность Любимого Ученика

Личность Любимого Ученика

В предыдущих двух главах мы привели аргументы в пользу того, что в Евангелии от Иоанна автором изображается один из учеников. Он называется «учеником, которого любил Иисус», и это указание на авторство, скорее всего, достоверно. Кроме того, мы показали, что Любимый Ученик не был одним из Двенадцати, что он был сравнительно малоизвестным учеником, чье имя, по всей видимости, не встречалось в евангельских преданиях, так что ему пришлось приложить специальные усилия, дабы утвердить свою роль привилегированного свидетеля Иисуса в умах читателей или слушателей, которые, весьма вероятно, ничего о нем не знали.

То, что Любимый Ученик не был одним из Двенадцати и, в отличие от Двенадцати и многих других, не путешествовал вместе с Иисусом, а проживал постоянно в Иерусалиме, показывали, основываясь на евангельских данных, уже многие ученые[1035]. Однако эта точка зрения отличается от традиционного мнения, гласящего, что Любимый Ученик — это Иоанн, сын Зеведеев, видный член Двенадцати: мнение, также поддерживаемое немалым числом современных исследователей[1036].

Здесь не место подробно рассматривать аргументы за и против утверждения, что Любимый Ученик был одним из Двенадцати и, конкретнее, Иоанном, сыном Зеведеевым[1037]. Однако для целей нашей книги особенно интересен один аргумент. Он связан с источниками преданий различных Евангелий. Мы уже отмечали, что официальная традиция Двенадцати, как авторитетного корпуса свидетелей, лежит в основе Евангелия от Марка, в котором приводится в том виде, как ее обычно излагал Петр. В этой традиции на первом месте среди Двенадцати стоит внутренний круг, состоящий из трех (Петр, Иаков и Иоанн) или четырех (с добавлением Андрея) членов этой группы. У Матфея и Луки этот круг появляется лишь в отрывках, параллельных Марку: Петр и у них находится на первом месте, однако сыновья Зеведеевы ни разу не появляются в не–Марковом материале у Матфея, и только однажды — в не–Марковом материале у Луки (9:54–55). Однако Матфей и Лука, как и Марк, указывают на зависимость своих Евангелий от традиции двенадцати апостолов (полностью или частично известной им из Евангелия от Марка), включая в свои Евангелия списки Двенадцати.

В Евангелии от Иоанна, однако, мы не встречаем списка Двенадцати, да и роль Двенадцати в повествовании (6:67–71; 20:24) сравнительно с синоптиками очень невелика. У Иоанна есть некоторые параллели с Марковой традицией, однако и в них члены внутреннего круга Двенадцати — Петр, Иаков, Иоанн и иногда Андрей — никогда не появляются вместе. Те члены Двенадцати, которых Иоанн называет по именам (кроме прославленного Петра) — это ученики, которые у синоптиков вне списков Двенадцати не фигурируют: Фома (11:16; 14:5; 20:24–29; 21:2), Филипп (1:43–46; 6:5–7; 12:21–22; 14:8–9) и Иуда (не Искариот: 14:22). Андрей, который у синоптиков всегда появляется вместе с Петром и сыновьями Зеведеевыми, у Иоанна лишь однажды фигурирует в паре с Петром (1:40–42), а чаще — вместе с Филиппом, своим земляком (6:5–9; 12:21–22; ср. 1:44). Сыновья Зеведеевы упоминаются (только как «сыновья Зеведеевы», без имен) один раз — в 21:2, где они принимают участие в рыбной ловле в Галилее вместе с Петром (их товарищем–рыбаком, если верить синоптикам). Это заставляет предположить, что сыновья Зеведеевы как таковые автора Евангелия не интересуют. Помимо вывода на первый план других, не столь известных членов группы Двенадцати, Евангелие от Иоанна придает важную роль и другим ученикам, не входящим в число Двенадцати, которые у синоптиков отсутствуют вовсе (Нафанаил, Никодим, Лазарь, Мария Клеопова) или появляются лишь один раз и только у одного из синоптиков (Мария и Марфа из Вифании, о которых пишет Лука в 10:38–42).

Все это показывает, что оригинальный материал Евангелия от Иоанна исходит не просто от самого Любимого Ученика, но от того круга учеников Иисуса, в котором вращался Любимый Ученик. В него входили некоторые из числа Двенадцати, в частности Филипп и Фома, но не входили члены «внутреннего круга», столь часто вспоминаемые Марком. Стоит отметить, что четверо из этого круга (Никодим, Лазарь, Марфа и Мария) жили в Иерусалиме или в его окрестностях — факт, подтверждающий предположение, что в Иерусалиме жил и сам Любимый Ученик. Попытки отождествить Любимого Ученика с кем–либо из членов этого круга, названных в Евангелии по именам (Лазарем[1038], Фомой[1039] или Нафанаилом[1040]) не удаются, поскольку заставляют предполагать, что Евангелие иногда называет Любимого Ученика по имени, а иногда обходится с ним как с безымянной фигурой. Какую бы задачу не ставил перед собой евангелист, оставляя Любимого Ученика безымянным — очевидно, она не была бы выполнена, если бы он не соблюдал этот принцип на протяжении всей книги. Однако то же соображение не позволяет отождествить Любимого Ученика и с Иоанном, сыном Зеведеевым[1041]. Последний появляется в числе «сыновей Зеведеевых» в 21:2, где в список открыто включены два безымянных ученика. Когда читатели или слушатели узнают, что один из них — Любимый Ученик (21:7), то, вспомнив, что он оставался безымянным на протяжении всей книги, они естественным образом предполагают, что он — один из двух безымянных учеников в 21:2. То, что Иоанн, сын Зеведеев, появляется в 21:2 именно как один из сыновей Зеведеевых, практически исключает возможность его отождествления с Любимым Учеником.

Многие из тех ученых, что не отождествляют Любимого Ученика с Иоанном, сыном Зеведеевым, согласны — или считают себя обязанными — оставить его анонимным, не отождествлять ни с одной исторической фигурой, известной нам из иных источников. Для наших целей это вполне приемлемо. Однако есть две причины, по которым все же имело бы смысл попытаться установить личность Любимого Ученика. Одна из них — в главе 12 мы воспользовались предположением Мартина Хенгеля, что для присвоения Евангелиям имен Марка, Матфея, Луки и Иоанна было необходимо, чтобы верующие пользовались несколькими Евангелиями одновременно. В таком случае это Евангелие должно было быть приписано ученику по имени Иоанн очень рано. Если принять во внимание, что личность Любимого Ученика была известна, по крайней мере, некоторым первым его читателям и слушателям, среди которых ходили слухи, что он не умрет до второго пришествия (21:23), становится очень вероятно, что при выходе за пределы той общины, где оно было создано, это Евангелие сопровождалось как минимум некоторой устной информацией о его авторе, подтверждающей, что атрибуция его Иоанну достоверна. Стоит отметить также, что заглавие Евангелия не сообщает об этом Иоанне (одно из самых распространенных мужских имен в иудейской Палестине, пятое по распространенности — см. таблицу 6) никаких дополнительных сведений. Иоаннами звали в Палестине 5% мужчин–иудеев. Следовательно, вполне можно предположить, что автор Евангелия — не Иоанн, сын Зеведеев, а какой–то другой Иоанн[1042].

Вторая причина посвятить этой проблеме еще немного времени — следующая: мы уже установили, что к утверждениям Папия о Евангелиях стоит отнестись серьезнее, чем относятся обычно современные исследователи. К несчастью, прямых указаний на то, что говорил Папий об авторстве Евангелия от Иоанна, не сохранилось; однако можно извлечь косвенные указания из сочинений авторов II века, читавших Папия. Большинство ученых полагает, что писатели II века в один голос называют автором Четвертого Евангелия Иоанна, сына Зеведеева; однако мы покажем, что есть основания для сомнений. В этой главе я намерен показать, что автор Евангелия — ученик Иисуса, которого Папий называет Старцем Иоанном[1043], и что некоторые писатели II века, утверждавшие такой факт, понимали, что этот Иоанн — не Иоанн, сын Зеведеев. С течением времени, однако, эти две фигуры слились в одну. Ранние же свидетельства начали пониматься превратно, ибо читались в свете позднейших.