Христианская вера и историческое исследование

Христианская вера и историческое исследование

Уже два столетия ученые заняты поиском исторического Иисуса. Этот поиск начался вместе с современным научно–историческим исследованием Нового Завета. Нередко представляется, что найти исторического Иисуса — важнейшая задача новозаветных штудий. В поиск вовлечены тысячи ученых: их трудами вышли в свет сотни, если не тысячи, книг, как научных, так и популярных. Интерес к поиску исторического Иисуса то затухает, то вспыхивает вновь. Одни называют этот поиск ложным, бесплодным, или же утверждают, что он уже закончен. Другие отвергают результаты, достигнутые их предшественниками, и всецело полагаются на новые подходы и методики, которые, по их расчетам, должны принести успех там, где все остальные потерпели поражение. В различных стадиях поиска Иисуса отражаются целые эпохи культурной и религиозной истории западного мира. Отношение к поиску — положительное, отрицательное или неоднозначное — определяет собой целые богословские школы.

В начале XXI века поиск исторического Иисуса, особенно в Северной Америке, ведется активнее, чем когда бы то ни было. Свою роль играют здесь как беспрецедентный объем новозаветных исследований, так и характерные особенности американских средств массовой информации. Однако куда более значительно то, что фигура Иисуса, в отличие от более секуляризованных обществ Европы, сохраняет для американской культуры первоочередную значимость[1]: вот почему стремление — не столько богословов или духовных вождей, сколько историков — восстановить действительный облик Иисуса находит столь живой отклик в сердцах верующих, полу–верующих, бывших верующих и тех, кто готов поверить в Иисуса согласно религиозным представлениям. Равнозначен ли «исторический Иисус» — то есть Иисус, которого историки могут реконструировать так же, как любую другую часть истории — фигуре, стоящей в центре христианской веры? Вот вопрос, волнующий и тревожащий как самих ученых, так и тех, кто читает их книги.

С самого начала поиска декларируемая задача — создать портрет Иисуса как исторической личности, используя методы чистой науки, без оглядки на веру и догматы, — вызывала у христианских богословов и верующих немало вопросов и сомнений. Что конкретно понимается под «историческим Иисусом»? Ведь у этого выражения не менее трех значений. Оно может означать Иисуса в его земной жизни — в отличие от того Иисуса, который, согласно вере христиан, вознесен на небеса, ныне живет и правит там, но снова явится на землю в конце мировой истории. В этом смысле «исторический Иисус» не равен Иисусу, о котором знают и которому поклоняются христиане: он — лишь часть его; тем не менее в таком значении эта формулировка вопросов не вызывает.

Однако полное представление об Иисусе в его историческом бытии нам, разумеется, недоступно. Целый мир не вместил бы книг, необходимых, чтобы записать все возможные наблюдения и сведения об Иисусе — как гласит заключительный стих Евангелия от Иоанна. Как и любой другой исторический персонаж, Иисус, живший в Палестине в I веке новой эры, известен нам лишь по сохранившимся свидетельствам. Следовательно, выражение «исторический Иисус» может означать не историческое бытие Иисуса в целом, а лишь ту его часть, которая нам доступна. Но здесь мы сталкиваемся с важнейшей методологичской проблемой. Для христианской веры земной Иисус, известный нам — это Иисус канонических Евангелий, тот Иисус, каким изображают его Матфей, Марк, Лука и Иоанн. Разумеется, определенные трудности связаны с тем, что эти четыре рассказа не во всем совпадают; однако нет сомнений, что Иисус, веру в которого пронесла сквозь столетия церковь, — и есть Иисус, о котором рассказывают Евангелия. Это означает, что христианская вера опирается на эти тексты. Христиане утверждают, что в Евангелиях мы имеем дело с изображением реального Иисуса; поэтому трудно понять, как христианская вера и христианское богословие могут сосуществовать с позицией радикального недоверия к евангельским текстам.

Однако все меняется, когда историк начинает подозревать, что евангельские тексты скрывают от нас реального Иисуса: в лучшем случае — поскольку рассматривают его в свете веры первых христиан, в худшем — потому что по большей части выдумывают собственного Иисуса, ориентируясь на потребности и интересы различных общин древней церкви. В этом случае выражение «исторический Иисус» уже означает не Иисуса Евангелий, но якобы реального Иисуса, заслоненного от нас Евангелиями, того Иисуса, которого должен открыть историк, подвергнув Евангелия безжалостному объективному (или претендующему на объективность) анализу. Важно понять, что перед нами не просто отношение к Евангелиям как к историческому источнику. Речь идет о применении ко всем сторонам евангельских свидетельств методологического скептицизма, с тем, чтобы получить результат, достоверный не потому, что о нем свидетельствуют Евангелия, но потому, что он независимо засвидетельствован исторической наукой. Естественно, в результате таких трудов возникает не один, а множество исторических Иисусов. Среди современных Иисусов на выбор — Иисус Доминика Кроссана, Иисус Маркуса Борга, Иисус Н. Т. (Тома) Райта, Иисус Дейла Эллисона, Иисус Герда Тайссена и еще множество других[2]. Одни историки (в т.ч. из вышеперечисленных) ценят евангельские свидетельства чрезвычайно высоко, другие — чрезвычайно низко; но в том и другом случае результатом их усилий становится Иисус, реконструированный историком, созданный в попытке выйти за рамки Евангелия и создать альтернативу евангельскому рассказу об Иисусе.

Наивный исторический позитивизм, проповедуемый (не всегда от чистого сердца) популярными СМИ в отношении этих вопросов, затемняет очень серьезную проблему. Любая история — точнее, любая историография, всякий исторический труд — представляет собой сложное переплетение фактов с их интерпретациями, эмпирически наблюдаемых явлений — с их угадываемыми или конструируемыми значениями. Именно такое переплетение, разумеется, предстает перед нами и в Евангелиях: отсюда главная мотивация поисков исторического Иисуса — желание найти «голые факты», касающиеся Иисуса, очищенные от смыслов евангельского рассказа. Конечно, при скептическом отношении к изучению Евангелий можно извлечь лишь скудное собрание весьма вероятных, но «голых» фактов, особого интереса не представляющих. То, что Иисус был распят, быть может, факт несомненный — однако сам по себе он не более значителен, чем судьбы тысяч людей, вне всякого сомнения распятых в ту же эпоху. Портрет исторического Иисуса, созданный любым из участников поиска, — это не просто совокупность фактов, а цельная многогранная личность. Почему так получается? Если единственное желание ученых — очистить образ Иисуса от интерпретаций, данных ему Евангелиями и древней церковью, откуда же берется новая интерпретация? Очевидно, речь идет не просто о деконструкции Евангелий, но о воссоздании нового Иисуса, притязающего на точное сходство с Иисусом, каким он был в реальности — соперника Иисуса евангельского. Не следует поддаваться иллюзиям: как бы скромно не выглядели результаты поиска, изображаемый в них Иисус — такая же конструкция из фактов и интерпретаций, как и Иисус евангельский. Работа историка по самой своей природе состоит в том, чтобы, складывая два и два, получать пять — а то и двенадцать или семнадцать.

В свете христианской веры и богословия необходимо задаться вопросом: способна ли реконструкция исторического Иисуса за пределами Евангелий — основная цель поиска на всех ее этапах — заменить Евангелия в качестве нашего пути к познанию Иисуса, человека, жившего в Палестине в I веке нашей эры? Нельзя сказать, что историческое исследование Иисуса и Евангелий недопустимо или что оно не способно помочь нам лучше понять Иисуса. Подобная точка зрения, верно отмечает Райт, не что иное, как современный докетизм[3]. Ведь это означает, по сути, отрицание того, что Иисус действительно существовал как историческое лицо — что всегда в той или иной мере поддается исследованию. Нет нужды сомневаться в том, что историческое исследование может внести в наше понимание Иисуса много нового и важного. Сомнительно другое: способно ли воссоздание какого–то иного Иисуса, нежели Иисус Евангелий, иными словами, попытка переделать заново работу евангелистов (пусть и иными методами — методами критического исторического исследования), открыть для нас реальность того Иисуса, о котором, как утверждают христианская вера и богословие, рассказывают нам Евангелия? По сравнению с евангельским, любой Иисус, воссозданный в процессе исторического поиска, для христианской веры и богословия неминуемо будет выглядеть «усеченным».

Отсюда дилемма, которую ставит поиск исторического Иисуса перед христианским богословием. Стоит ли историкам и богословам вступать в спор на этом перекрестке, на очной ставке христианской веры и истории? Не следует ли верующим держаться за Евангелия, оставив историкам конструировать своего исторического Иисуса на основе лишь тех фактов, что они могут проверить критически–историческими методами? Я вижу впереди иной и лучший путь — путь, который позволит истории и богословию не сражаться из–за исторического Иисуса, а протянуть друг другу руку и работать вместе. В этой книге я впервые попытаюсь изложить основы и методы этого пути. Его ключевое понятие — свидетельство.