Имена исцеленных

Имена исцеленных

Третий пример — люди, исцеленные Иисусом. Лишь в трех историях об исцелении, изгнании бесов и воскрешении «бенефициары чудес» (или их родственники — как Иаир, отец девочки, воскрешенной Иисусом) названы по именам: это Иаир, Вартимей и Лазарь. Кроме того, о трех женщинах в Лк 8:2–3 — Марии Магдалине, Иоанне и Сусанне — говорится, что «он исцелил их от злых духов и болезней», а из одной,

Марии Магдалины, даже изгнал семь бесов[146] — хотя подробно об этом не рассказывается. Возможно, сюда же стоит отнести Симона прокаженного. Поскольку он принимал гостей у себя в доме, то, очевидно, излечился от проказы — и, вполне возможно, был исцелен Иисусом[147]. Эти люди, о которых говорится, что они были исцелены Иисусом, однако истории их исцелений не рассказываются, и сами они упоминаются в Евангелиях по другим причинам, помогают нам понять, почему исцеленные столь редко называются по именам. Очевидно, что евангельский жанр рассказа о чуде не предполагает имени бенефициара чуда[148]. Так что необходимо объяснить, почему же некоторые исцеленные все–таки наделяются именами.

Иаир и Вартимей — новые примеры того, как Марк называет своих персонажей по именам (возможно, потому, что они были хорошо известны в раннехристианском движении), однако один или оба позднейших синоптика эти имена опускают (Иаир назван по имени только у Луки) — быть может, потому, что в их эпоху или в их краях эти люди были уже неизвестны. Эти свидетельства любопытно перекликаются с приведенной Евсевием цитатой из апологета начала II века Кодрата:

Дела нашего Спасителя всегда были очевидны, ибо были действительными: людей, которых Он исцелил, которых воскресил, видели не только в минуту их исцеления или воскрешения; они все время были на глазах не только когда Спаситель пребывал на земле, но и жили достаточно долго и после Его Воскресения, некоторые дожили и до наших времен

(Евсевий, Церковная история, 4.3.2).

Кодрат в своей работе обращался к императору Адриану и, следовательно, писал около 117 года н.э. или позже; однако под «нашими временами» он, скорее всего, имеет в виду не время составления своей книги, а более ранние годы своей жизни. Очевидно, он принадлежал к тому же поколению, что и Папий. Временной период, о котором он говорит, что люди, исцеленные Иисусом, в то время были еще живы — скорее всего, тот же конец I века, когда Папий собирал предания, в том числе — от двух еще живых учеников Иисуса. В это же время писали свои Евангелия Матфей и Лука. Однако важнее всего в словах Кодрата — не то, что некоторые люди, исцеленные Иисусом, дожили до его дней. Более важно его прямое указание на то, что на всем протяжении своей жизни, иногда много лет, люди, получившие от Иисуса исцеление или воскрешение, выполняли функцию очевидцев. В этом смысле он смотрит на исцеленных так же, как Папий — на учеников Иисуса; они связаны не только с возникновением евангельских преданий, но и с их передачей и деятельностью в раннехристианском движении. Как слова Папия относятся к тому времени, когда он собирал предания — так же, по–видимому, и слова Кодрата следует отнести не к тому времени, когда он писал свою книгу, но к более раннему периоду его жизни, когда он, без сомнения, слышал, что некоторые люди, над которыми Иисус творил чудеса, еще живы. В этом случае он говорит о том периоде, когда составляли свои Евангелия Матфей, Лука и Иоанн.

Скудость имен в рассказах об исцелениях даже у Марка заставляет предположить, что функцию очевидцев выполняли намного меньше исцеленных, чем полагает Кодрат; впрочем, весьма вероятно, что какие–то имена уже у Марка опущены. Однако Кодрат дает весьма вероятное объяснение некоторых имен, встречающихся во всех четырех канонических Евангелиях. Марк мог ожидать, что его читатели знают Вартимея — своего рода ходячее чудо, благодаря которому исцеление, совершенное Иисусом, было очевидно для всех, кто встречался с этим человеком, хорошо известным в церквах Иерусалима и Иудеи. Однако после его смерти и разрушения Иерусалима, когда палестинские иудео–христиане исчезли из поля зрения христиан вне Палестины, слава Вартимея, по всей видимости, рассеялась — и Матфей и Лука уже не видели необходимости упоминать его имя.