[Кающийся — это такой господин… ]
[Кающийся — это такой господин…]
Не надо нам про это рассказывать. Мы отлично знаем, что такое покаяние.
Кающийся — это такой господин, который не слишком гордится собой.
Не слишком гордится тем, что он сделал.
Он хотел бы провалиться сквозь землю.
И больше всего он хотел бы не делать этого. Никогда.
Спрятаться, укрыться от лица Божия.
И что это за драхма, которая одна стоит девяти драхм.
Что в ней такого.
Однако именно это, ничто другое, эту овцу, этого грешника, этого кающегося, эту душу
Бог, Иисус несет на плечах, бросив других.
Ну, я хочу сказать (только), оставив их одних на время.
Покаяние, мы знаем, не так уж блестит.
Не так уж сверкает.
(Правда, Бог не покидает никого).
Это постыдное чувство, я хочу сказать, чувство стыда.
Стыда заслуженного и правильного.
Словом, это постыдное действие.
Покаяние не так уж хитро придумано. Тогда что же.
Кающийся стоит не только другого, не только праведника, что уже поразительно.
Но он стоит девяноста девяти праведников, ста, всего стада.
Иначе говоря.
В конце концов мы знаем, что он стоит больше и его любят больше
В глубине сердца.
В глубине вечного сердца. Тогда что же.
Дитя мое, дитя мое, ты знаешь, что.
Именно так.
Что она терялась; и нашлась.
Что она была мертва; и ожила.
Что она была мертва и воскресла.
[Добродетель наперекор другим]
Странная добродетель — надежда, странная загадка, она не такая, как другие, она против других.
Она идет наперекор всем другим. Она, так сказать, опирается на других, на всех других.
И спорит с ними. Со всеми добродетелями. Со всеми загадками.
Она им перечит, плывет против течения.
Она плывет против течения других.
Она вовсе не рабыня, девочка эта упряма.
Она, так сказать, возражает своим сестрам; всем добродетелям, всем загадкам.
Когда они спускаются вниз, она поднимается (это очень хорошо).
Когда все спускаются вниз, одна она поднимается и так удваивает, удесятеряет, умножает их до бесконечности.