[Свобода ]

[Свобода]

Рабство — это воздух тюрьмы, воздух больницы (говорит Бог).

А свобода Моя, свобода, та, которую Я создал, — это свежий воздух долины; или горного склона; или вершины горы —

Открытой ветрам.

В этом воздухе — запах здоровья, и люди, дышащие им, — сильны;

Их кожа загорела, их взгляд — глубок, их кровь — горяча.

Они правдивы друг с другом; они правдивы и со Мной.

Они не скрытны друг перед другом; и не таятся от Меня.

И… надо сказать правду… они не боятся спорить со Мной.

Со Мной Богом, Святым и Царем.

Но когда они любят Меня, то любовь эта подлинна и глубока.

И за Меня они пойдут на смерть.

И залог их любви — их свобода:

Свобода их слова, свобода их чувства,

Придающая их любви тот острый оттенок,

Который есть лучшее в мире, ибо это — отблеск Моей собственной несозданной свободы,

Каковая лежит в основе Творения,

Как его Тайна, сердце и корень.

Человека Я создал по Моему образу и подобию,

И свободу его создал по образу и подобию Моей собственной изначальной свободы.

Поэтому его свобода — это отблеск Моей свободы,

И дар его любви есть отблеск Моей благодати.

Людей нужно любить таковыми, каковы они есть, — говорит Бог.

Когда любишь — принимаешь их, каковы они есть. Совершенство принадлежит только Мне.

И именно поэтому Я и знаю, что такое совершенство,

И не требую его от людей,

Ибо знаю, как оно трудно и недоступно.

Но когда Я вижу, как трудна их жизнь,

Мне порою хочется поддержать их Моей мощной рукой,

Так как отец учит своего сына плавать,

Поддерживая его посреди течения реки.

Но перед ним стоят две возможности, и он колеблется между ними.

Ибо если поддержка его будет сильна и верна, дитя понадеется на нее

И никогда не научится плавать.

Но если он не поддержит ребенка в нужную минуту, — он нырнет и легко захлебнется…

Так и Я вечно колеблюсь между двумя возможностями,

Ибо если Мой промысл будет неизменен и чрезмерен,

Люди никогда не станут самими собой.

Но если Я не поддержу их в нужную минуту,

Эти бедные дети захлебнутся в бездне греха.

Такова эта трудность; она велика.

И такова двойственность, такова противоречивость

Моей задачи.

С одной стороны надо, чтобы они совершали свое спасение сами.

Это закон. И его изменить нельзя.

Иначе все станет бессмысленным. И люди перестанут быть людьми.

А я хочу, чтобы они были мужественны, смелы и свободны.

Но, с другой стороны, нельзя допускать, чтобы они захлебнулись в бездне греха.

Такова тайна свободы человека, — говорит Бог.

Тайна Моего промысла о человеке и его свободе.

Если Я стану помогать ему чрезмерно — он перестает быть свободным.

А если Я отнимаю у него Свою помощь, он гибнет.

Если Я помогаю ему чрезмерно — под вопросом его свобода.

А если Я отнимаю у него Свою помощь — под вопросом его спасение.

А и то и другое одинаково драгоценно,

Ибо спасение его не имеет цены.

Но что такое спасение без свободы?

А Я хочу, чтобы человек сам совершал свое спасение.

Сам человек. Своею волею.

Чтобы спасение это шло как бы от него самого.

Такова тайна свободы человека.

Таково достоинство, даруемое Нами свободе человека,

Ибо Я Сам свободен, — говорит Бог, — и сотворил человека по Моему образу и подобию.

И такова тайна, таково достоинство всякой свободы.

Ибо эта тварная свобода есть совершеннейший образ свободы Творца.

И поэтому она так ценна.

И чем было бы спасение без свободы, без воли и труда свободного человека? Что оно может значить?

Какой в нем смысл?

Блаженство рабов, спасение рабов, рабье блаженство — к чему Мне оно.

Какой смысл в любви раба?

Если речь идет о Моем могуществе, то оно не нуждается в свидетельстве рабов; оно и так всем известно, ибо все знают, что Я — Всемогущий.

И могущество Мое сияет во всем творении и во всей его жизни;

В песке морей и в звездах неба…

И никто не оспаривает его, ибо все его знают.

И оно сияет в неживой природе, и в промысле, и в самом появлении человека.

Но, творя мир разумный, Я хотел большего, — говорит Бог.

И лучшего. Гораздо лучшего. Я восхотел свободы.

И Я создал эту свободу.

И когда познаешь свободную любовь — подчинения больше не хочешь.

Когда познаешь любовь свободного человека, рабские восторги становятся противны.

Когда раз увидишь пред Собой коленопреклоненного

St-Louis, то отворачиваешься от толп восточных рабов, валяющихся в прахе на земле.

Быть любимым свободно!

Нет ничего, чтобы могло с этим сравниться.

Это, конечно, лучшее, что Я создал.

Все остальное — только подчинение необходимости.