[Достаточно одной несправедливости ]

[Достаточно одной несправедливости]

То, что мы делали, было безумием или святостью, так эти вещи похожи, так потаенно созвучны для человеческой мудрости, для человеческого взгляда. Мы шли, мы были против мудрости, против закона. Против человеческой мудрости, против человеческого закона. Вот что я хочу сказать. Что мы говорили на самом деле? Другие говорили: Народ, целый народ есть огромное скопление интересов, прав, самых законных. Самых священных. Тысячи, миллионы жизней от него зависят, в настоящем, в прошлом, (в будущем), тысячи, миллионы, сотни миллионов жизней его составляют, в настоящем, в прошлом, (в будущем), (миллионы памятей), и благодаря игре истории, благодаря вкладу истории — хранилище неисчислимых интересов. Законных, священных, неисчислимых прав. Целый народ людей, целый народ семей; целый народ прав, целый народ интересов, законных; целый народ жизней; целое племя; целый народ памятей; вся история, весь подъем, вся тяга, все прошлое, все будущее, все обетование народа и племени; все, что есть неизмеримого, неисчислимого, бесценного, потому что это создается только однажды, потому что это достигается только однажды, потому что это никогда не возобновляется; потому что это удача единственная; народ, а тем более именно этот народ, чья цена не имеет равных; этот старый народ; народ не имеет права, и первая обязанность, строжайшая обязанность народа — не подвергать себя опасности ради одного человека, кто бы он ни был, сколь бы законными ни были его интересы или его права. Даже сколь бы они ни были священными. Народ никогда не имеет права. Не губят град, град не губит себя ради (одного) гражданина. Это был сам язык истинной гражданственности и мудрости, это была сама мудрость, древняя мудрость. Это был голос разума.

[…]

А мы, что говорили мы. Мы говорили, что одна несправедливость, одно преступление, одно беззаконие, особенно если оно официально признано, подтверждено, одно несоблюдение человечности, одно несоблюдение справедливости и права, особенно если оно повсеместно, легально, всенародно, без помех принято, одно преступление разрывает, его достаточно, чтобы разорвать социальный пакт, весь общественный договор, одного вероломства, одного бесчестья достаточно, чтобы погубить честь, обесчестить целый народ. Это пятно гангрены, которое поражает все тело. То, что мы защищаем, — это не только наша честь. Это не только честь всего нашего народа в настоящем, это историческая честь нашего народа, вся историческая честь всего нашего племени, честь наших предков, честь наших детей. Чем больше у нас прошлого, тем больше у нас памяти (и тем больше, как вы говорите, у нас ответственности), и тем больше мы должны ее защищать. Чем больше прошлого у нас позади, тем (как раз) больше мы должны его защищать, беречь его чистоту. Кровь чистой получил и чистой отдаю. Это было корнелевское правило и корнелевская честь и корнелевский порыв, старый корнелевский порыв. Это было христианское правило и христианская честь и христианский порыв. Единственное пятно пятнает всю семью. Оно пятнает и весь народ. Единственная точечка помечает честь всей семьи. Единственная точечка помечает и честь всего народа. Народ не может стоять на одном оскорблении, перенесенном, нанесенном, на одном преступлении, так торжественно, так бесповоротно взятом на себя. Честь народа неделима.