Глава 10 О четырёх свойствах истинного покаяния

Я ем пепел, как хлеб, и питьё моё растворяю слезами от гнева Твоего и негодования Твоего, ибо Ты вознёс меня и низверг меня. Дни мои, как исчезающая тень, и я иссох, как трава. Ты же, Господи, вовек пребываешь, и память о Тебе в род и род.

(Пс. 101:10–13)

1. Здесь представлены четыре свойства истинного покаяния, которым надлежит проявляться и в нас.

2. Первое свойство истинного покаяния заключается в том, что кающееся сердце признаёт себя недостойным всех благодеяний Божиих. Псалмопевец говорит об этом: я ем пепел, как хлеб, и питьё моё растворяю слезами (Пс. 101:10). То есть: «Миновало для меня время всякого веселья и радости; я почитаю себя недостойным утешения пищею. Тогда как другие насыщаются лакомыми яствами, моя пища стала для меня, как пепел».

3. О таком признании своего недостоинства говорит и Господь Иисус Христос: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Лк. 9:23). Или в другом месте: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несёт креста своего и идёт за Мною, не может быть Моим учеником (Лк. 14:26–27). Здесь Господь указывает, из каких трёх вещей проистекает для истинного христианина познание собственного недостоинства. 1) Из отвержения себя, то есть из того, чтобы умереть собственной своей воле, любви к себе, почитанию себя, и считать себя недостойным всех благодеяний Божиих, какие только может получить человек; почитать себя нестоящим милосердия Божия (ср.: Быт. 32:10) и ставить себя ниже не только всех людей, но и всякого творения, как говорит Господь в Псалме: я червь, а не человек (ср.: Пс. 21:7). Это называется отвергнуться себя, то есть вменить себя в ничто. 2) Из того, чтобы возненавидеть себя, то есть обличать в себе всё, что нежит плоть и чего плоть хочет, а именно: честолюбие, сладострастие, любомщение, гнев, сребролюбие и все прочие плотские склонности; распинать плоть со страстями и похотями (ср.: Гал. 5:24); считать всё плотское в себе за диавольское дело, за семя змеиное, и осуждать себя, как достойного адского огня и вечной смерти. 3) Из того, чтобы взять крест Господень и последовать Господу, то есть без всякого противления и досады, со смирением принимать на себя всякую скорбь, и не только считать себя достойным всяческого страдания, но и всегда думать, что заслужил гораздо большее, и потому нести крест свой в тишине и уповании (Ис. 30:15), как Господь Иисус Христос. Это и будет значить – идти за Ним (ср.: Лк. 9:23).

4. Из всего этого можно видеть, что истинно смиренное и кающееся сердце признаёт себя недостойным каких бы то ни было благодеяний Божиих, недостойным даже куска хлеба, а тем более лакомой пищи или прохлаждающего пития. Господь наш Иисус Христос в великой жажде Своей испил горького уксуса с желчью и ничего не сказал на то, кроме как: совершилось! (ср.: Ин. 19:29–30). Такой образ покаяния мы усматриваем в Ветхом Завете – когда кающиеся считали себя недостойными всякого блага, лишали себя мягкого хлеба и сладкого пития, но надевали на нагое тело вретище, садились в пепел и съедали сухой хлеб, посыпая его пеплом, вместе с таковою своею пищею вкушая и проливаемые ими тут же слёзы. Причиною же, почему они считали себя столь недостойными, было то, что они сознавали, что грехами своими заслужили вечное осуждение и ад, а чрез то и телом, и душою лишились всякой милости и всякого милосердия Божия, так что оказались недостойными и самых малых благодеяний Божиих.

5. Это прообразовано для нас чрез историю о Мемфивосфее, сыне Ионафана. Давид, вступив на престол, повелел разузнать по всей земле, не остался ли кто-нибудь из рода Ионафана, дабы он мог оказать ему благодеяние, в виду того, что Ионафан был самый близкий его друг и спас его от рук отца своего Саула. И вот был найден бедный хромой человек, по имени Мемфивосфей, которому Давид сказал: я окажу тебе милость ради отца твоего Ионафана – ты всегда будешь есть хлеб за моим столом. Он же ответил Давиду: что такое раб твой, что ты призрел на такого мёртвого пса, как я? (ср.: 2 Цар. 9:7–8). Это образ всех смиренных, кающихся сердец, почитающих себя недостойными благодеяний Божиих. Так и нам надлежало бы говорить Господу Богу, когда Он насыщает нас благими дарами на Своей трапезе и питает и напаяет нас на Святой Своей Вечере Своим Телом и Кровию.

6. Подобное видим мы и в притче о блудном сыне. В покаянии своём он считал себя недостойным называться сыном отца своего, но почёл бы за великое благо стать его рабом и наёмником (см.: Лк. 15:19). Жена хананеянка хотела быть псом, доедающим крохи, падающие со стола господ его (ср.: Мф. 15:27). Пётр говорит: «выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный (см.: Лк. 5, 8), я недостоин, чтобы Ты шёл или стоял со мною». И сотник в Капернауме: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой (Мф. 8:8). Св. Павел говорит: я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще моё и служение, которое я принял от Господа Иисуса (Деян. 20:24), и признаёт себя недостойным называться апостолом (1 Кор. 15:9). Так и св. Давид считает себя недостойным есть хлеб: я ем пепел, как хлеб, и питьё моё растворяю слезами (Пс. 101:10), говорит он. Когда сердце христианина настроено именно так, тогда оно истинно, сокрушенно и смиренно, и является живою жертвою Богу (ср.: Пс. 50:19).

7. Второе свойство истинного покаяния заключается в том, что кающийся болезнует и печалится наипаче о том, что он прогневал и оскорбил Бога. Давид восклицает: я ем пепел, как хлеб, и питьё моё растворяю слезами по причине гнева Твоего и негодования Твоего, ибо Ты вознёс меня и низверг меня (ср.: Пс. 101:10–11), как бы говоря: «Всё моё несчастье и болезнь не столько тяжелы, как то, что я прогневал Тебя, столь великого, святого и праведного Бога, и поступал вопреки Тебе».

8. Так как Бог есть любовь, милость, правда, благость, милосердие и вообще всяческая добродетель, то всякий грех оскорбителен Ему. Оскорбительна Ему неправда, ибо Он есть сама праведность; оскорбительна Ему ложь, ибо Он есть сама истина; оскорбительна ненависть, ибо Он есть сама любовь. Бог есть величайшее вечное благо, вмещающее в себя все добродетели, и высочайшая любовь. Оскорблять же Того, Кто есть высочайшая любовь, или лучше, Саму любовь, означает, конечно, диавольскую злобу. Если бы Бог причинил нам хоть какое-нибудь зло, то ещё можно было бы не удивиться, когда б мы возненавидели Его и воспротивились Ему. Но Он, напротив, дарует нам всякие блага, тело и душу, питает и одевает нас, даёт нам врачевание, когда мы болеем, прощает нам грехи, когда мы воздыхаем о том, и готов всегда принимать нас, когда мы обращаемся к Нему. Он даровал нам возлюбленного Сына Своего и Святого Духа; Он соделал нас своими Себе (ср.: Еф. 2:19); Он Отец наш и принимает нас как Своих чад – мы же прогневляем Его, противимся Ему и ненавидим Его. Не величайшею ли злобою было бы, если б ты умертвил того, кто тебе дал жизнь? если б ты убил того, кто держал тебя на руках своих и носил на лоне своём? если б ты стал презирать того, от кого получил всю честь свою? если б ты отрёкся от того, кто усыновил тебя? Между тем именно так ты поступаешь по отношению к Богу, твоему Отцу. Смотри, как свят и праведен Бог, оскорбляемый тобою. Ему поклоняются все Ангелы Божии, трепещут пред Ним и взывают к Нему: Свят, Свят, Свят (Ис. 6:3)! А ты, будучи землёю и пеплом, оскорбляешь Его?

9. Когда кающееся сердце помышляет об этом, то в нём рождается великая печаль и болезненное раскаяние, от чего человек мучается, как от самой тяжкой раны. Это заставляет его трепетать и бояться правды Божией и судов Его, угрожающих людям как внутренно, так и внешне – внутренно, что будет вовек терзаться совесть, а внешне – что последуют временные наказания. Оттого не имеет человек ни мира, ни успокоения, как на то жалуется Иов (см.: Иов 6:1), и для него исчезает всякая радость, какая ни есть в мире сем, так что он не может ни есть, ни пить. Такое мучение описано в 37-м Псалме: стрелы Твои вонзились в меня, и рука Твоя тяготеет на мне (Пс. 37:3). Подобно тому, как боль не перестаёт чувствоваться и возрастать в ране, в которой находится стрела, пока эта стрела не бывает вынута, так, пока страх остаётся в совести, не может быть успокоения, но всё одно устрашение. Мучение же это есть не что иное, как живой суд правды Божией в совести нашей и великий страх низвержения во ад. Поэтому говорит Давид: Ты вознёс меня и низверг меня (Пс. 101:11), подобно тому, как если бы кто, упавши с высокого места в глубокий ров, так расшибся, что у него не осталось бы ни одного неповреждённого места.

10. Однако в этой великой угрозе и этом устрашении Божием обретается и утешение. Ибо Пророк говорит, что эти устрашения, ужасы и стрелы не чьи-либо, но именно Божии. Бог терзает и ранит Своими стрелами сердце, но Он же и исцеляет его; умерщвляет, но и оживляет. Он низвергает и низводит в преисподнюю, но Он же снова и возводит оттуда (см.: 1 Цар. 2:6).

11. Итак, когда кающееся сердце находит в себе, что ему ничто так не болезненно, как то, что оно прогневало Бога, высочайшее благо и высочайшую любовь, – то его состояние истинно. Такое чувство было у Давида, восклицавшего: Тебе, Тебе единому согрешил я (Пс. 50:6), – он как бы хотел сказать: «Лишь бы только не оскорбить Тебя!» Пророк Даниил говорит: у Тебя, Господи, правда, а у нас на лицах стыд (Дан. 9:7), потому что мы оскорбили столь праведного Бога.

12. Третье свойство истинного покаяния состоит в том, о чём говорит Давид: дни мои – как уклоняющаяся тень, и я иссох, как трава (Пс. 101:12). То есть: кающееся сердце отчаивается во всех возможностях своих и познаёт, что оно имеет столь же мало силы, как и тень, и столь же мало сока, как иссохшая трава. Описание сего мы находим в 38-м Псалме: вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета – всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то (Пс. 38:6–7).

13. О, сколь великая мудрость заключается в том, когда человек познаёт собственное своё ничто! Человек есть ничто, подобно тому, как тень – ничто, ибо тень есть безжизненная, мёртвая, бессильная вещь, не имеющая ни тела, ни души, ни самостоятельной способности двигаться, и проходящая, когда удаляется солнце. Так и человек, когда Бог отнимает у него свет жизни. Примечательно, что чем ближе к нам солнце, тем меньше тень. Подобно сему, чем ближе Бог со Своими дарами, тем меньше становится благочестивый и богобоязненный человек как в своих глазах, так и в глазах мира. А чем дальше от нас солнце, тем больше тень – и чем дальше человек от Бога, тем бо?льшим он кажется себе в своём сердце. И наоборот: чем больше человек в своём сердце, тем дальше он от Бога. Но как большие длинные тени к ночи совершенно исчезают и пропадают, так и все, превозносящиеся и высящиеся в сердце своём, скоро прекращают существование своё. Тень исчезает, когда скрывается солнце. Так и от человека-тени, по мере того, как возвеличивается он в сердце своём, сокрывается божественное солнце, и он преходит. Как тень сама по себе не имеет жизни, но получает её от солнца и движется благодаря ему, так и человек сам по себе ничто, мёртв и безжизнен. Бог – его движение и жизнь. Подобно тому, как длинная тень высокого дерева живёт и движется не сама собою, но когда приходит в движение дерево, то двигается и тень, – так и человек живёт и движется в Боге (ср.: Деян. 17:28). В смерти позна?ем мы, что дни наши, как исчезающая тень (Пс. 101:12), и что мы иссыхаем, как трава (ср.: Пс. 89:6), подсечённая серпом или косою смерти.

14. Итак, когда человек в истинном смирении глубоко восчувствует в сердце своём, что он ничто и подобен мёртвой тени, тогда пусть он знает, что устроение его сердца правильно пред Богом, и что покаяние его подлинно. И поскольку предстоит нам по закону естества умереть телесно, то надлежит нам каждодневно умирать духом, дабы научиться умереть в своё время как должно. Ибо чему человек навыкает, в том он становится искусным.

15. Четвёртое свойство истинного покаяния заключается в соединении с Богом, как говорит Давид: Ты же, Господи, вовек пребываешь, и память о Тебе в род и род (Пс. 101:13) – как будто Псалмопевец хотел сказать: «Хотя я и подобен тени и иссыхаю здесь, как трава, но знаю, что в Тебе пребуду вечно, как и Ты вечен». Как человек грехами отлучается от Бога, так чрез покаянное обращение к Нему он соединяется с Ним вновь. Как во Христе одно естество не может быть разлучено от другого, но вечное Божество соединило с Собою во Христе человеческую природу такою нераздельною связью, что и сама смерть не могла расторгнуть сего соединения, и потому человеческая природа Христова вечно пребывает соединённою с божеством и исполненною славы Божией, – так и верующие души в обращении к Богу чрез веру и сердечное упование столь крепко соединяются с Богом, что ни жизнь, ни смерть не могут отлучить их от любви Божией (ср.: Рим. 8:38). Ибо прилепляющиеся ко Господу становятся одним духом с Ним (ср.: 1 Кор. 6:17), и Бог обручил нас Себе навек (ср.: Ос. 2:19). Господь наш Иисус Христос есть единственный наш Наставник (см.: Мф. 23:10) и учебная Книга жизни, из которой мы можем видеть и научаться, что как человеческое естество Христа навеки соединено с Богом, так соединены с Ним все верующие. И поскольку Бог и Христос вечен, то вечны будут и все обетования, какие положил Он в основание Своего вечного завета с нами, остающегося нерушимым, хотя бы весь мир оставил нас, хотя бы нас мучил грех, диавол, смерть и ад. Если бы даже изнемогала плоть наша и душа наша, то и тогда Бог – твердыня сердца нашего и часть наша вовек (ср.: Пс. 72:26).