3.1.2. Произошло ли качественное изменение человеческого существа

Необходимо убедиться, произошли ли в последнее время существенные изменения в структуре человеческих потребностей, настолько существенные, что они позволили бы говорить о каких-то принципиально новых механизмах социального бытия, качественно новых принципах взаимоотношений между людьми. Можно смело утверждать, что особо существенных изменений в структуре потребностей не произошло, если учитывать качественную сторону дела /82/. И все же несколько интересных моментов в связи с этим нельзя не отметить:

1. По крайней мере в развитых странах мира сегодня четко проявляется тенденция на индивидуализацию, которую следует прежде всего понимать как осознание каждым человеком самостоятельности его существования. Личность нередко иллюзорно считает себя независимой от общества. При этом наблюдается и встречная тенденция, которая заключается в возрастании роли социальных связей в жизни каждого члена общества. Более того, говорят даже о типизации этих связей. Сегодня ведут речь о «…подавлении личности социальными стандартами» /82/.

То есть современное развитое общество характеризуется иллюзией большей внешней индивидуальной автономии при одновременном укреплении социальных связей.

2. Несмотря на увеличение этих связей и даже усиление их влияния в обществе, единство индивидуумов в нем оставляет желать лучшего, оно «размыто» самым сильнейшим образом. Иными словами, несмотря на увеличение и типизацию социальных связей в развитых странах мира, доля социальной энергии, которую вполне сознательно и безвозмездно способен сегодня отдать среднестатистический член общества на благо этого общества, приближается к критической отметке, почти к нулю. Не случайно, что это общество самой своей жизнью вынуждено идти по пути ускорения научно-технического прогресса, чтобы всегда иметь превосходство, всегда иметь в своем запасе арсенал наиболее совершенных средств воздействия на другие, менее развитые общества. Иначе их захлестнет поток «нецивилизариев», которые еще сохранили в себе дух общинности и даже способность на жертвенную активность. Рассчитывать ныне на массовые проявления героических усилий, высокую духовную сознательность и жертвенность со стороны народов цивилизованных стран уже не приходится.

3. Современная антропология считает, что существенных качественных изменений в человеческой природе не произошло. Одновременно она придерживается той точки зрения, что человек в социальном плане еще не представляет собой полностью завершенное создание. То есть в процессе развития общества человек способен еще изменяться. И это вселяет надежду. Надежду по крайней мере на то, что какими бы роковыми ни были грядущие изменения, человек будет способен на адаптацию к ним, он еще не окончательно встал на однонаправленную дорогу, делающую его заложником созданных им самим угроз.

4. Особенностью нашего времени является также то, что материальная сфера производства уже не играет той определяющей роли, которую она играла ранее. Значимость духовной сферы тоже снижается, «отпечаток» чему мы можем видеть по понижению роли религии в жизни общества. Сегодня на переднем фронте три сферы: сфера интеллектуально-техническая (в которую входят необходимые знания, технологии, ноу-хау и т. п.), сфера материального потребления и сфера так называемой виртуальной деятельности, стыкующаяся со сферой управления.

Истинные власть имущие предпочитают «работать» именно в этой последней сфере, в сфере оперирования заменителями-эквивалентами действительных ценностей. И это неслучайно. В этой сфере теперь можно делать большие деньги, не «опускаясь» до конкретных предметных потоков. Здесь делается большая политика, здесь контролируются рычаги социальной власти, здесь выращивается новая элита. При этом роль высших слуг-исполнителей власти сводится к предоставлению аналитических данных и информационной деятельности. Выдающиеся же творцы и продуктивные работники располагаются в этой системе иерархий заметно ниже.

Признаков, по которым можно судить о том, что власть имущие действуют в этой сфере (при этом они не забывают потреблять материальные блага на самом высоком уровне), достаточно много. При этом трудящимся преподносятся продукты так называемой массовой культуры, культуры «среднего накопительства», подпитки своего тела и духа дешевыми и не всегда полезными удовольствиями. Такими трудящимися легко управлять, располагаясь высоко над ними на своем недосягаемом для большинства Олимпе.

Однако можно ли считать такое положение слишком новым и настолько специфичным, чтобы оно могло изменить структуру человеческого общества, способы его организации или заметно «потревожить» структуру основных потребностей человека? Отнюдь нет, так было раньше, такое будет и в ближайшем будущем. Среднестатистический человек сегодняшнего дня, так же как и ранее, хочет получше питаться, побольше наслаждаться удовольствиями, поменьше работать, занять лучшее место на социальной лестнице, надежней защититься от внешних угроз, поменьше рисковать, поменьше зависеть от других, побольше переложить дел на чужие плечи. Многие при этом еще хотят, чтобы их любили, чтобы они сами способны были любить, чтобы не они подчинялись окружающим их людям, а чтобы большинство подчинялось им. И за это за все современный человек готов отдать часть своей жизни и здоровья. Многие при этом любят еще власть, славу и богатство. Некоторые заботятся еще и о душе, в большинстве случаев думая прежде всего о собственном посмертном существовании, чем о мироустроении вообще.

При возникновении острой государственной необходимости, например при возникновении войны, большинство людей вынуждены будут встать (и встанут) на защиту своего «родного» государства, питаясь надеждой выжить в очередной мясорубке, нимало не заботясь о правомерности и нравственности массового убийства других людей, на данный момент объявленных врагами. Но как только война закончится, большинство людей вернутся к старой жизни, быстренько позабыв о своей прежней межгосударственной ненависти, фактически демонстрируя при этом, что представители другого государства, с которыми они некогда воевали, нимало не являются их личными врагами. Старо как мир и во многом неизменно.

Итак, можно сделать вывод, что структура социальных потребностей человека в целом не подверглась таким изменениям, которые можно было бы квалифицировать как изменения, способные произвести качественный и мощный переворот в социальном бытии человечества. Все остается, как говорится, «на круге своя».

Кратко оценим теперь современное состояние социологии как науки.

Увы, состояние социологической мысли сегодня находится на низком уровне. По крайней мере, оно совершенно не соответствует уровню развития практически во всех других сферах человеческой деятельности, от фундаментальных направлений науки до технологии расшифровки древних рукописей /14, 63/. Если обратиться к объемному труду монографического плана, выпущенному одним из ведущих российских университетов и охватывающему самые различные социальные теории ведущих стран мира /83/, то придется признать, что современная социология находится еще, если так можно выразиться, на описательном уровне и точной наукой в строгом смысле этого слова ее назвать нельзя. Она до сих пор относится к гуманитарной сфере со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что сегодня социология далека еще от создания какой-либо фундаментальной, претендующей на всеобщность, законченной теории общества. Хотя частных теорий – хоть отбавляй.

Используя данные работы /83/, рассмотрим некоторые современные представления об обществе. В /83/ изложена концепция о существовании четырех «идейно-политических» доктрин, которые соответствуют четырем основным моделям социального устроения в принципе. Не вдаваясь в подробности, изложим лишь основы этих доктрин.

1. Рыночная демократия. В максимальной степени соответствует идеям широкой демократии и либерализма. Роль государства сведена к минимуму, общество регулируется рынком, а также различными негосударственными движениями и объединениями (совершенно нереальная картина, не имеющая ничего общего с практикой жизни. По крайней мере, это общество крайне неустойчиво и будет сравнительно быстро преобразовано в общество другого типа).

2. Государственный капитализм. Общество частного бизнеса, находящегося под крылом и даже под заметным контролем мощных государственных структур; в таком обществе возможно существование авторитарной власти (реальное общество, однако относительная роль капиталистической элиты и государственных лидеров здесь не определена, это означает, что в такого рода обществах возможен как баланс этих сил, так и главенство одной из них. В последнем случае либо победит капитал с его интернациональными связями, либо авторитарная государственная власть, а это очень различные в принципе исходы.

3. Демократический социализм. Здесь социализм вовсе не рассматривается как система, в которой отсутствует частная собственность, имеется в виду лишь некоторая нацеленность такого общества на социальные нужды. То есть это общество не является социалистическим в строгом понимании этого слова. Доминирующую роль призваны играть общественно-политические организации и институты, а государство играет якобы только «параллельную», если не сказать вспомогательную роль (разумеется, такое общество далеко от реальности, устойчивость здесь возможна только при наличии мощной теневой элиты и финансовой олигархии, работающих «из-за кулис»; так что демократический социализм есть либо иллюзия, либо общество, существующее за счет сильной эксплуатации других социальных организмов, – тогда такой «социализм» становится вполне допустимым власть имущими и даже становится полезен им). 4. Государственно-бюрократический социализм. Под этим названием понимается общество, в котором упразднены капиталистические отношения, нет частной собственности и наемного капиталистического труда; термин «бюрократический» подчеркивает доминирование государственного аппарата (более соответствует понятию социализма, при проблематичности его возникновения в будущем говорить о нем не совсем актуально).

Из анализа этих доктрин становится понятным, что эти представления не отражают в целом реального положения дел в современном мире. Не отражает хотя бы в плане длительной устойчивости каждого из этих типов обществ и выяснения истинных сил, действующих в них. Пожалуй, ближе всех к реальности находится тип № 2 – «государственный капитализм», но только в том варианте, когда капиталистическая элита обладает большей властью, чем служащие ей государственные структуры. Этот вариант вполне реален, устойчив, мобилен и силен. Имеет право на существование и вариант № 3, особенно в том случае, если имеет место заметная эксплуатация одним социальным организмом других социальных организмов.

При внимательном рассмотрении этих доктрин становится также понятным, что во всех из них основными «игроками» считаются три сферы человеческого существования:

1. Индивидуальная, к которой присоединяется сфера частного предпринимательства, сфера личных взаимоотношений, семейная сфера.

2. Общественная, состоящая из деятельности всевозможных обществ, предприятий, учреждений, союзов, объединений и т. п.

3. Государственная, то есть выступающая от лица государства.

Согласно представлениям, изложенным в /83/, эти сферы и создают в зависимости от их «парциальных давлений» разные типы обществ. При этом принципы социальной организации, эксплуатации трудовых масс переводятся в разряд второстепенных. Вокруг этих четырех доктрин фактически и «толпятся» различные социальные теории, от классического коммунизма до так называемого кибернетического общества. Из этого богатого перечня теорий приведем несколько типичных «теоретических изречений», относящихся к постиндустриальному обществу, чтобы уважаемый читатель смог понять, насколько их можно соотнести с реальностью, насколько они соотносятся с идеями справедливости, социальной борьбы и еще многого чего другого /83/:

«Не капитал и материальные ресурсы выступают ключевыми факторами, а информация…»; «Водоразделом становится деление общества на владеющих информацией и не владеющих ею»; «Конфликт между классами… сменяется конфликтом… между интеллектуальным меньшинством (элитой) и некомпетентным большинством».

Вот так вот, «некомпетентное большинство», оказывается, что именно ваша «некомпетентность» и является источником вашей бедности и положения. Хорошенькая теория, объясняющая якобы все и вся. Оказывается, для того, чтобы жить безбедно, иметь значительную собственность и т. п., совсем не нужно усердно трудиться, а нужно «ухватить информацию». Хорошенькая мораль мира сего, нечего сказать. Но, к сожалению, она отражает стимулы современного человека, обнажает его «цивилизованную неонравственность».

Из этих доктрин можно выудить кое-что полезное. Здесь прямо говорится и об элите, и о том, что она достаточно герметична, поскольку она знает то, что не положено знать «серому» большинству. Вот – подоплека элиты, высказанная со всей откровенностью. Вот – основной характер ее деятельности, «обремененной» преимущественно информацией, а скорее всего, просто «итоговыми выжимками» из нее, которые предоставляют этой элите ее высокопоставленные слуги.

Какие же тенденции современного мира выделяются сегодня социологами? Вообще говоря, они широко известны, так что многие социологи в большей степени занимаются конкретизации понятий, «барражирующих» вокруг этих тенденций. Прежде всего это глобализация жизни. Под глобализацией понимается формирование мировой, а не чисто национальной экономики, образование мощных объединений государств (а не временных союзов, как раньше), создание международного разделения труда и общемирового военного порядка, выращивание мировой неокультуры и мировой неоэлиты.

Ну что же, это правильно, такая дорога следует из общей логики развития человеческого общества, ничего непредсказуемого и необычного здесь нет /14, 63/. Однако социальная борьба на этом совсем не заканчивается, она будет продолжаться, предоставляя массу «неожиданностей» и сюрпризов. В свое время никто особенно и не ожидал такого быстрого развала некогда мощного социалистического образования под главенством СССР. Но прошел какой-то десяток лет (это миг для истории), и ни от этого социального образования, ни от СССР, ни от некогда доминирующей коммунистической идеологии почти ничего не осталось. Кто бы мог подумать?!

С переходом к глобализму социальная борьба может даже усилиться. По крайней мере усилится борьба за геополитическое и региональное лидерство. Вот почему активный выход на мировую арену некогда не очень-то сильных государств Востока, таких как Китай, Индия или Япония, и даже нынешние попытки объединения Европы – все это типичные весточки не ослабления, а как раз усиления этой борьбы. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что эта борьба будет происходить на самых разных уровнях: на «интернациональном» (за мировое лидерство), на региональном и на «классическом» государственном уровне.

Итак, ситуация в современной социологии более или менее понятна, усиления социальной борьбы на многих уровнях она почти не отражает либо рисует ее опять же в сугубо дуалистическом, примитивном и очень архаичном виде, почти как борьбу диких или полудиких варваров с достойнейшими и высококультурными западными цивилизациями. Эта идеологическая «сказка» стара как мир, и она, разумеется, совсем не отражает реального положения дел. Так что совсем не случайно автор /83/ в своем заключении вынужден честно признать, что ему лишь «…удалось… приблизиться к построению «интегральной» теории гражданского общества, создав реальные научные предпосылки». Предпосылки – вот и все.

А вот автору настоящей книги удалось навести порядок в «болоте» социалистического непонимания, удалось сформировать костяк фундаментальных социальных законов /84/. К сожалению, такая социология еще недостаточно широко распространена.