19:1—37 Устав израильского общежития
19:1—37 Устав израильского общежития
Эта великая глава — одна из ценнейших жемчужин ветхозаветной этики наряду с такими текстами, как Втор. 23 — 25; Пс. 14;Ам.5;Мих.6:6–8;Иов.31;Иез. 18; Ис. 58. Имеет смысл тщательно исследовать ее, используя справочный аппарат Библии (перекрестные ссылки), поскольку многие предписания данной главы дополняются в Книге Второзаконие и повторяются в Псалмах, Притчах и у Пророков. Она включает весь Декалог и обогащает его тем наказом, который Иисус назвал второй наибольшей заповедью в законе, а апостол Павел почитал сущностью закона: люби ближнего твоего, как самого себя (19:18; Мф. 22:37–40; Рим. 13:8–10). Со своим четким началом (2), радикальным заключением (37) и энергичным, ярким стилем эта глава, видимо, употреблялась в качестве легко запоминающегося катехизиса в сфере семейных и общественных обязанностей. Эта глава сильно повлияла на нравственные приоритеты учения Иисуса и составила в определенной мере фон Послания Иакова.
2 Глава начинается с девиза ко второй половине Книге Левит в целом: …святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш. Остальная часть главы разбивает в пух и прах всякое представление о том, что святость в ветхозаветном понимании была просто делом ритуальной чистоты. Святость следовало распространять до самого укромного уголка практической жизни — от уголков бороды до углов поля. Святость, стало быть, не была привилегией тех, кто пытался достичь ее путем бегства от каждодневных забот. Святость означала трансформацию повседневной жизни с помощью таких норм поведения, которые полностью отличались от принятых в окружающем мире.
3—4 Эти стихи соответствуют пятой, четвертой и шестой заповедям. На центральное положение семьи в общественной жизни Израиля указывает приоритет, отдаваемый родителям (обратите внимание, между прочим, что мать не только не забыта, но упоминается первой). Та же иерархия ценностей просматривается и во Втор. 27:15–16. Включение закона о субботе в один ряд с обязанностями детей по отношению к своим родителям (3) и ответственностью родителей перед своими детьми (29—30) отражает в целом те блага и преимущества семейной жизни, которые даровал этот закон. Это было не просто религиозное требование, но весьма важное социальное и экономическое постановление. Пренебрежительное отношение к соблюдению дня отдыха и беспрерывная экономическая активность, связанные с алчностью, вели к угнетению неимущих (Ам. 8:4–6; Ис. 58) и действовали на семью разрушительно (Мих. 2:1–2,9). Такого рода социальное зло шествует рука об руку с идолослужением (4), идет ли речь о хананейском культе Ваала или о современной потребительской жизненной философии.
5—8 Стихи эти выглядят словно часть закона о жертвоприношениях, «выпавшая» из соответствующего контекста предыдущих глав книги. Основание для повторения его здесь, в середине главы, в основном посвященной социальным аспектам, наверное, состоит в том, что мирное приношение было самым социальным из всех жертвоприношений. Мясо следовало вкушать в ближайшие два дня; следовательно, съесть его надо было, поделившись с родственниками, друзьями и соседями. Эта жертва развивала дух щедрого благотворения в обществе, что прямо соответствовало исполнению закона.
9—10 Право подбирать колоски (ср.: 23:32; Втор. 24:19–22) было в Израиле частью системы социального обеспечения нуждающихся (т. е. тех, кому не доставало нормальной защищенности в семье, напр., вдов и сирот) и тех, у кого не было земли и кто добывал себе на пропитание, подрабатывая или продавая свое мастерство (пришельцы, левиты, наемные трудящиеся). Помимо такой ежегодной помощи каждые три года они могли получать из десятины от всего произведенного в тот год, хранимого в виде хлебного резерва для нуждающихся (Втор. 14:28–29), а также бесплатное пользование произведенным от земли в субботний (седьмой) год (Исх. 23:10–11).
Забота о нуждающихся в Израиле была частью экономической и юридической структуры, а не делом частной благотворительности. Этот закон, что вообще типично для ветхозаветного Закона, рассматривает данную проблему с точки зрения обязанностей, а не прав. То есть, предполагая право на подбирание колосков, он велит землевладельцу следить за тем, чтобы оставалось что подбирать. Вооз был образцом такого отношения к делу (Руф. 2).
Те, кому принадлежала земля (и иные производительные ресурсы), могли не нести ответственности за положение нуждающихся (хотя пророки проницательно отмечали, что их жадность и угнетение неимущих способствовали этому положению), однако они отвечали пред Богом за облегчение их участи. Этот закон, таким образом, ограничивал владение ресурсами в рамках долга пред Богом и людьми и отвергал ту мысль, что частная собственность дает абсолютное право кому–либо выжимать из нее весь доход до последней капли или прибыль от своего дохода.
Смешно полагать, что в современном земледелии этот закон стал бы препятствием для эффективности хозяйства. Суть дела в том, что при любой экономической системе нуждающиеся люди должны быть обеспечены пропитанием. Частная собственность не только дает привилегии, но и налагает на владельца ответственность. И это практический аспект святости.
11–18 Ответственность пред Богом за любовь к ближнему — тема также и этих стихов. Они охватывают широкий спектр социальных аспектов, но связаны повторяющимся рефреном «Я Господь» (12, 14, 16, 18). Это указывает с абсолютной ясностью на то, что «вторая большая заповедь» любить своего ближнего (18) есть неизбежное отражение первой — любить и бояться Бога. В 1 Ин. 4:20–21 очень четко улавливается импульс этих стихов.
Иисус показал глубочайшее значение этого закона. Восьмая, девятая и третья заповеди сжаты до двух стихов, 11 и 12, и раскрыты далее как непреложные предписания во всех случаях мошенничества и обмана. В 6:2—7 такое поведение уже охарактеризовано как «неверность Господу». Клятвы с использованием имени Божьего в Израиле применяли при заключении договоров и других обязательств. Недостаточное уважение к такого рода договоренностям бесчестило Бога, а не только обманывало противоположную сторону. Нанять человека на работу, а потом отказаться выплатить ему положенное, было равносильно грабежу, то есть явному похищению того, что принадлежало ближнему (13; ср.: Иер. 22:13).
Во многих частях света рабочий–поденщик все еще остается самым уязвимым и эксплуатируемым в экономической структуре. Введение законодательства, даже в минимальной степени похожего на то, что описано в ст. 136, изменило бы к лучшему положение миллионов людей. Во Втор. 24:14—15 настойчиво утверждается также, что Синайский закон следовало применять и к иммигрантам, иностранным рабочим, занятым на самых тяжелых работах, как в древности, так и в современном мире. Иисус на примере таких людей показал несравненно более высокую меру великодушия (Мф. 20:1–16). Здесь, как обычно в Ветхом Завете, права (в данном случае права трудящихся) излагаются в форме обязанностей. А в запрещении насмехаться над увечными или мошеннически, хитростью вводить их в заблуждение отражены права и этой категории людей (ср.: Втор. 27:18; Прит. 17:5). В этом тоже видится практическое проявление святости.
Святость требовала правосудия внутри местной общины (15—18). В древнем Израиле правосудие осуществляли старейшины каждого округа. Поэтому было жизненно важно, чтобы их честь не была замарана недостойным пренебрежением, или лицеприятием (15), или злыми намерениями и лжесвидетельством (16). Перевод NIV Не делай ничего опасного для жизни ближнего твоего звучит как совет, что не вполне соответствует смыслу еврейского текста. Эта фраза фактически относится к суду, когда речь заходит о смертной казни. Итак, гармония в израильском обществе зависела не только от «профессионалов», но и от позитивного поведения каждого члена сообщества, который должен был избегать клеветы, ненависти, мщения и даже обыкновенной зависти. (Ст. 17 а должен рассеять любые неправильные представления о том, что ветхозаветный закон касался только внешних обстоятельств и что только Христос осудил грех, скрывающийся в сердце.) К сожалению, мы связываем все болезни нашего общества с несостоятельностью судов, полиции или социальных работников и в то же время не видим истинных корней любого общественного недомогания. Таким образом, из контекста второй заповеди мы видим, что любить ближнего своего как самого себя означает не только проявление личных чувств или великодушия и щедрости, но и соблюдение практической социальной этики в обществе, включая и юридические процессы. И за этим тоже стоит практическое проявление святости.
19 Святость, приобретающая такую четко обозначенную форму в социальной реальности, должна иметь и свое символическое отражение. Касаясь закона о чистых и нечистых животных, мы уже отмечали, что именно священникам предписывалось избегать всех форм искусственного соединения разнородных категорий. Три правила, заключенные в ст. 19, порождены такой же заинтересованностью. Религиозная отделенность Израиля как в зеркале отражалась в частных формах практической повседневной жизни. Эти правила утратили свою силу точно так же, как и законы о пище, когда разделение между иудеями и язычниками было отменено во Христе Иисусе (см.: гл. 11).
20–22 Супружеской неверностью в Израиле (с формально–юридической точки зрения) считалась половая связь мужчины с замужней или обрученной женщиной (Втор. 22:22–24). Если женщина была рабыней, еще не искупленной (т. е. не освобожденной), то формально такая женщина считалась собственностью своего господина и не имела полного статуса жены или обрученной. В этом случае данное преступление не считалось супружеской неверностью и по закону не преследовалось. Однако нравственное зло такого поступка подчеркивалось требованием принести жертву повинности, куда входила и компенсация потерпевшей стороне. Вертикальные и горизонтальные измерения этого преступления четко осознавались древнеизраильским обществом.
23–25 Святость требовала полного посвящения всей своей жизни, имения, времени, средств и возможностей Богу. В сфере материального это касалось десятины от произведенного, принесения в жертву начатков плодов от земли и посвящения первородного из животных (Исх. 34:19–20; Втор. 15:19–23). Этот закон распространялся на плодовые деревья, которым требовалось несколько лет, чтобы они вошли в пору зрелости. Плоды четырехлетнего плодового дерева считались «начатками плодов».
26—31 Основная цель этих стихов — предотвратить ритуалы и обряды, связанные с языческой, хананейской религией, в особенности с практикой физического или нравственного увечья. Пренебрежение к плоти, дурное обращение со своим телом из религиозных соображений — широко распространенное человеческое заблуждение. Для Ветхого Завета характерно высокое отношение к достоинству человеческого тела как к части Божьего творения. Новый Завет усиливает этот принцип, утверждая, что тело верующего человека есть храм Духа Святого (1 Кор. 6:19–20).
32 Слова Почитай лице старца отражают характерное для ветхозаветных правил попечение о наиболее уязвимых людях; сюда относятся дети (ср.: ст. 29), иммигранты или чужестранцы (32–33), инвалиды (14) и бездомные (вдовы и сироты). Общество, переставшее почитать Бога (32б), быстро утрачивает и это священное уважение к человеческой жизни, которое охраняет слабых и уязвимых (еще неродившихся, очень юных и старых людей).
33–34 Тот же самый принцип относится и к этому закону, невыполнение которого чревато серьезными последствиями. Ветхозаветный Закон так часто осуждают из–за его якобы исключительно негативного отношения ко всем остальным народам, кроме Израиля, и особенно за требование отделения Израиля ото всех народов, что легко проглядеть, с какой удивительной силой подчеркнута в этом законе необходимость справедливого и сострадательного отношения к чужеземцам, живущим среди израильского народа. Этот закон повторяется много раз (Исх. 12:48 и дал., 22:21, 23:9; Втор. 10:18 и дал., 14:29, 24:14, 17, 27:19, ср.: Пс. 145:9; Иов. 29:16). Равенство перед законом было принципом, который заключал в себе не только приобщение к благам священных жертвоприношений (Чис. 15:15 и далее, 26) и ежегодных праздников (Втор. 16:11,14), но и ответственность за правонарушения (24:16, 22; Чис. 15:27–31).
Этот закон обладает мощной нравственной значимостью при решении неотложных проблем, связанных с правами этнических меньшинств, беженцев, сезонных рабочих и тех, кто нуждается в приюте, уходе и т. д. Действительно, нравственная сила этого закона соответствует второй по значимости заповеди, поскольку повеление люби [пришельца], как себя (34) повторяется почти буквально в ст. 18. Его сопровождает похожее утверждение (Я Господь, Бог ваш) и дополнительное напоминание Израилю о переживаниях в рабстве и освобождении. И это тоже проявление святости.
35–36 Наконец, святости положено править в сфере торговли и рыночных отношений. Заинтересованность Бога в соблюдении экономической справедливости и честности в торговле сравнима с Его заботой о честности, неподкупности и справедливости законодательных, поскольку в Израиле (так же, как и в других частях света) люди, монополизирующие рынок, могут способствовать коррупции судебных органов. Люди, мошенничающие в сфере бизнеса, легко покупают молчаливое согласие властей — начиная с коррумпированного полисмена и кончая респектабельным финансистом и служащими правоохранительного ведомства. Все виды обмана от базарного ларька до международной торговли — мерзость пред Господом (ср.: Втор. 25:13–15). То же самое слово применяется и к половым извращениям и сексуальной агрессии по отношению к детям (ср. также: Ам. 8:5; Мих. 6:10; Иер. 5:1; Прит. 20:10,23). Именно с этой точки зрения и должен оценивать христианин дисбаланс в мире экономики и долги стран третьего мира.
Эта глава касается сердечных помыслов и физической деятельности, поведения в узком кругу, в обществе и почти во всех сферах социальной жизни в целом. Применение ее законов могло бы изменить жизнь многих миллионов людей в наше время. Чем больше задумываешься над этой главой, тем яснее видишь, что многие христиане даже близко не соответствуют стандартам, установленным за сотни лет до рождения Христа (не говоря уже о их развитии Христом в Нагорной проповеди).