12:1 — 26:15 Свод конкретных законов
12:1 — 26:15 Свод конкретных законов
12:1—12 Место богослужений. Описание конкретных законов начинается со стиха 1. Заповеди, изложенные в гл. 12, посвящены правильному отправлению богослужения и проистекают из главного требования — Израиль должен поклоняться только Богу (5:7). Прежнее повеление о разрушении всех мест идолослужения хананеев (7:5, 25) теперь повторяется еще раз (2–4). Необходимость истребления всех мест, где язычники служили своим богам, объяснялась тем, что там вспоминались имена этих богов (3). Согласно древнесемитским воззрениям, имя — одно из проявлений сущности и силы личности.
В ст. 3 перечисляются все внешние атрибуты языческой религии Ханаана. Каменные столбы, по–видимому, представляли собой символы плодородия; в честь богини Астарты воздвигались деревянные столбы, возможно, с ее изображением.
Для истинного поклонения Господь изберет то место, на котором будут вспоминать Его Имя (5). Это место точно не установлено. Местоположение само по себе не столь важно, главное, чтобы оно посвящалось только Господу. В истории Израиля будет несколько таких мест, в числе их — Силом (Иер. 7:12) и, конечно, Иерусалим (4 Цар.21:4).
Повеление идти к этому месту (5) подразумевало проведение регулярных богослужений в Израиле. В ст. 6 перечисляются жертвы и возношения, которые станут частью такого богослужения. Список, представленный здесь, не полон, но он как бы резюмирует все сказанное об израильском богослужении. (Полное описание жертвоприношений см. в Лев. 1 — 7 и в соответствующих толкованиях.) Жертва всесожжения приносилась Господу на жертвенник вся целиком (Лев. 1:9); большая часть других жертв отдавалась приносителям и священникам. Основания для принесения жертв могли быть разнообразными (см. напр.: Лев. 7:11—18).
Доминирующая нота на таком богослужении — радость. И в самом деле, ст. 7 дает возможность проникнуться изображением будущего: единый народ радуется в присутствии своего единственного Бога.
Стихи 8—10 сравнивают будущий образ жизни израильтян с нынешним, который не позволяет им пока делать все, что потребуется в дальнейшем. Обетованный покой, защита от врагов (см.: 3:20 и ком.) может быть достигнут лишь тогда, когда все сыны Израилевы осядут в назначенных им уделах земли обетованной и все их войны прекратятся.
В стихах 11–12 повторяются постановления, изложенные в стихах 6—7, в том числе призыв радоваться; дополнительно же здесь предлагается привлекать к общению при богослужении бедных и слабых.
Мы уже видели, что народ Божий должен проявлять великодушие, которое является отличительной чертой характера Самого Бога (см.: 10:17–19). Теперь та же мысль повторяется в контексте богослужения. Книга Второзаконие ясно осознает, что богослужение без радости и любви — лишь мертвый обряд.
12:13—28 Исключение. Этот отрывок представляется уточнением предыдущего. Когда израильтяне в конце концов осядут в своей земле, многие из них будут жить на большом расстоянии от места жертвоприношений. Хотя паломничества им требовалось совершать не один раз (см.: Исх. 23:17), они делали это, по–видимому, нечасто. И настоящие предписания позволяют им есть мясо чистых животных, которых не использовали для жертвоприношений (а это противоречило установлению, данному еще во времена странствований народа по пустыне, Лев. 17:1–7). Таким образом, животные, пригодные для жертвоприношений, уравнивались с непригодными (напр., серна и олень, ст. 15). Единственное ограничение — должное обращение с кровью, поскольку вкушать с кровью запрещалось в любых обстоятельствах (Быт. 9:4; Лев. 17:10–12). Интересен в этом смысле эпизод с Саулом в 1 Цар. 14:32–35.
Стихи 15–19 и 20–28 также позволяют заколоть животное и есть в любом месте при том условии, что кровь его изливается на землю. Каждый отрывок сначала делает допущение, а затем вновь указывает на главное правило — жертвоприношения следует совершать в месте, отведенном для поклонения Богу.
12:29—31 Непорочность в поклонении Богу. Глава 12 во многом похожа на гл. 7. Каждая начинается и заканчивается предостережением: не поддаваться влиянию хананейской религии. Эти стихи поднимают тему стихов 1—4, завершая, таким образом, всю главу напоминанием читателю об основной цели постановлений, приведенных в ней.
13:1–18 Увлечение идолопоклонством. Эта глава, как и предыдущая, касается прежде всего верности закону и первой заповеди его (исключительной преданности Господу, 5:7). Здесь рассматриваются три пути, которые могут отвратить от поклонения истинному Богу и направить к поклонению богам мнимым.
Первое возможное искушение исходит от лжепророков. Временами израильтянам нелегко будет распознавать их, поскольку эти лжепророки будут использовать привычный язык и манеру пророков и объявлять откровения, истинность которых проверить трудно.
Чтобы отличить истинного пророка от ложного, нужно посмотреть, верен ли он Богу Израилеву (см.: 18:20–22). Никакой опыт и красноречие не могут скрыть основного заблуждения. Все призвание Израиля могло оказаться под угрозой из–за такого человека — отсюда напоминание израильтянам об искуплении их из египетского плена (5) и новый призыв возлюбить Господа (3). Лжепророк должен понести суровую кару. (Господь не предусматривает искушения — ст. 3; тем не менее лжепророк и в самом деле служит испытанием проницательности и верности.)
Во–вторых, ложный культ может быть принесен любым членом общества (6—11). В таком случае на ближайших родственников и друзей ложится печальная обязанность предать его смерти.
Наконец, с той же строгостью следует поступать и в отношении целых городов, где укоренилось идолослужение (12–18). У богоотступничества целого города мог быть политический аспект, поскольку религия была прочно связана с политикой. То есть, если весь город начинал поклоняться Ваалу, в этом можно было усмотреть нежелание принадлежать к «Израилю» в том смысле, который подразумевал Моисеев закон. Такие города следовало «поражать» так, как были поражены хананейские города, когда Израиль впервые вошел в землю обетованную (15–16; ср.: 2:34; 7:1–5). Такая судьба — оказаться навеки в руинах (16) — ожидала город Гай, павший от руки Иисуса (Нав. 8:28). (Между прочим, это показывает, что Господь ненавидит не племена и народы, а ложные культы.)
Меры в отношении отступников, предписанные здесь, действительно суровы, но их следует рассматривать на фоне тех сильнейших искушений, которым Израиль подвергался в земле обетованной. Все Книги Царств посвящены этой проблеме. Идолослужение угрожало величайшей цели Бога — через избрание этого народа даровать спасение всему миру.
14:1—21 Отделенность святого народа. Следующие законы в основном относятся к пище. Отрывок начинается напоминанием, что Израиль у Бога — народ свитый и избранный (2); такое сочетание свойств мы видели в 7:6 (см.: ком.). Здесь этот народ также называется сынами Господа (см.: 1:31; Исх. 4:22; Ос. 11:1). Близкие отношения Бога со Своим народом становятся теперь основой для законов, видимым образом отделяющих израильтян от других народов. Обычаи, объявленные вне закона в ст. 16, относились к хананейским траурным обрядам (см.: 3 Цар. 18:28).
Основная часть данного отрывка (3—20) перечисляет разрешенных и неразрешенных в пищу животных. Они определяются как чистые и нечистые. Нет единого мнения о причине этих запретов. Либо эти животные считались негодными в пищу потому, что наносили вред здоровью, либо они отвергались из каких–то религиозных соображений. (Переведенные в NIV слова церемониально нечистые как будто указывают на последнее основание, хотя в еврейском тексте отсутствует слово, которое переведено словом церемониально.)
Попытки толковать скрытое значение чистого или нечистого затрудняются тем, что в новейшее время некоторых из перечисленных здесь животных трудно или просто невозможно идентифицировать с точностью. Трудность усугубляется тем, что нет какого–то одного основания для принятия или отвержения того или иного создания. Однако иногда причина отвержения говорит сама за себя. Нечистота «мусорщиков» (животные, питающиеся падалью. — Прим. пер.), таких, например, как грифы (12), по–видимому, объясняется тем, что они питаются животными, умершими естественной смертью. Такие создания ритуально неприемлемы, поскольку кровь павшего животного остается при них (Лев. 17:15–16; см. также: ст. 21а и12:16). То же самое положение относится и к хищным птицам (12–16). В других случаях запрет мог налагаться в связи с использованием этих животных в ритуальной практике иных религиозных культов.
Законы, связанные с пищевыми запретами, в книге антрополога Мери Дуглас Чистота и опасность (Douglas Mary. Purity and Danger [Routledge and Kegan Paul, 1966]) находят убедительное толкование, которое принимает Г. Дж. Уэнхем (Wenham G. J. Leviticus [Eerdmans, 1979]). Сточки зрения М. Дуглас, идея, положенная в основе «святости» в библейских ритуальных текстах, определяется как полнота, цельность или законченность. Индивиды, животные, даже вещества являются «цельными», когда они соответствуют классу, которому принадлежат (см.: Лев. 18:23; 19:19; 21:17–21). Итак, животные считаются пригодными для священнодействия (т. е. к жертвоприношению), если они отвечают всем критериям своего класса и не обладают свойствами, которые можно посчитать «смешанными». (См.: Wenham, Leviticus.9. 18–25.)
Правила, изложенные в ст. 21, также объясняются «святостью» Израиля (хотя по отношению к последнему указанию эта связь неочевидна). От иноземцев, не имеющих никакого отношения к Богоизбранному народу, соблюдения его особых правил в отношении пищи не требовалось.
14:22—29 Десятина. Израильская десятина представляла собой посвящение от произведенного землей. В земледельческом обществе урожай зерновых был непосредственным знаком Божьей благодати и потому входил в богослужение в качестве неизменной части. Сейчас уже трудно сказать, какую фактически часть от совокупного продукта Израиля составляла десятина (хотя слово «десятина» буквально означает 1/10 часть); более того, десятина являлась только одним из целого ряда приношений, которые должны были отдавать Богу израильтяне. Правильное толкование этого понятия осложняется некоторым различием в описании законов о десятине в книгах Пятикнижия. В Чис. 18:21—29 десятина предстает как приношение в пользу левитов (необходимое для их существования). Здесь же пожертвование десятины — праздник, в котором принимают участие приносители и их домашние, хотя, впрочем, не забыты и левиты (27).
Полная картина может быть получена, если свести все законы вместе. После семейных праздников в распоряжении левитов на месте богослужения оставалось большое количество продуктов. Однако десятую часть от произведенного землей в третий год (28—29) следовало, по–видимому, оставлять для особых нужд и хранить в городах, а не приносить на место богослужения и не отдавать в пользу обделенных (так же и левитам, проживавшим в Израиле повсюду; Чис. 35:1—8).
Однако обряд приношения десятины, представленный здесь, типичен для всей Книги Второзаконие. В этом священнодействии участвовал весь Израиль в месте расположения главного святилища. Оно отличалось радостью в поклонении единому Богу и символизировало единство народа, поскольку в нем принимал участие весь народ. Одновременно это празднование представляло народ, который проявил повиновение (принеся десятину) и обрел благословение в изобилии земли обетованной (на пиру, который оказывался возможным после самого жертвоприношения).
Примечание. 24–26 Здесь мы обнаруживаем осознание проблемы в связи с тем, что некоторые люди проживали на большом расстоянии от места богослужения. Этот закон имеет много общего с законом, позволяющим убивать животное не только с целью принесения его в жертву (12:13—28).
15:1–18 Прощение долгов и освобождение от рабства. Повседневная жизнь Израиля в земле обетованной регулируется также законами о долгах и рабстве. Прощение и освобождение толкуются как способ, с помощью которого сильные могли помогать слабым. Нигде идеал братства в Израиле не проявляется так явно, как здесь (2–3).
Отношения с братьями–израильтянами строятся на ином основании, нежели отношения с иноземцами (см.: 14:21). Законы, стало быть, продолжают выстраивать идеал Израиля как «народа святого» по меркам, установленным Богом. (Отношение к иноземцам — это не дискриминация в современном понимании, которая никак не может быть оправдана с помощью этого закона. Подобное отношение к пришельцам — следствие особого статуса израильского народа на данном этапе спасения человечества. Это отнюдь не постоянный принцип.)
Долги нужно было прощать на седьмом году семилетнего цикла. Поскольку заем давался без взимания процентов (23:19—20; Исх. 22:25), то он превращался в акт помощи тому, кто потерпел неудачу в трудные времена (например, вследствие неурожая), а не в средство наживы. Израильтяне, вступившие в завет с Господом, должны быть братолюбивы и знать, что обладают землей обетованной не по своим заслугам, но в качестве дара (см.: 8:17). И как следствие — не будет у него нищего (4) — это фактически образует заповедь. Только таким путем, претворяя в жизнь справедливость, израильтяне смогут ощутить, что эта земля — подлинно дар Божий, и обретут непрестанное благословение (4–6).
В стихах 7–11 звучит призыв к великодушию. Законодатель учитывает корысть, проникающую в планы человека, а стало быть, и вероятность отказа в займе в связи с наступлением седьмого года. Отказ в займе мог мотивироваться тем, что у занимающего в долг не остается времени (или желания!) вернуть долги прежде, нежели заимодавец должен будет списать их. (Непонятно в данном случае, следовало ли списывать долг сполна или просто продлить срок уплаты до окончания седьмого года. В любом случае, от заимодавца требуется значительное самопожертвование.) Новый Завет поощряет проявление великодушия у дающих (Рим. 12:8; 2 Кор. 9:7).
С этой точки зрения законы, изложенные в Книге Второзаконие, приближаются к обязательствам перед ближним, которые вообще трудно оформить как закон. (Ср.: Лев. 19:18, где, по–видимому, именно в этом смысле и повелевается «любить ближнего».) По таким делам сложно вести и судебные разбирательства. Однако ст. 9 заставляет предположить, что обязанности, возлагаемые здесь на израильтян, были вполне реальными. Исполнение их подвергало человека испытанию со стороны других людей и, конечно, Самого Бога.
Рабство в Израиле должно было резко отличаться от того, что обычно понимается под этим термином. Любой человек, мужчина или женщина, испытывающий затруднения, мог пойти в услужение к другому, чтобы только пережить тяжелые времена. Такое установление не предусматривало пожизненного соглашения (хотя предавший себя в рабство мог избрать и такой вариант; 16—17). Несомненно, что раб (или слуга — еврейское слово может быть переведено и так) не становился собственностью своего господина. Продажа, о которой идет речь в ст. 12, подразумевает только продажу своей рабочей силы на известный период. По окончании данного периода (опять же на седьмом году), в качестве оплаты за труд, хозяин обязан был обеспечивать раба средствами к независимому существованию. Подобное великодушие ведет к продолжению заветных благословений, которыми Господь желает одаривать Своих рабов (18б).
15:19—23 Все начатки. Все первородное мужеского пола особым образом посвящалось Господу. В отношении животных речь шла о жертвоприношении; что касается людей, то посвящение их Богу замещалось приношением в жертву животных (Исх. 13:2,13,15).
Начатки здесь, наподобие десятины, становились частью ежегодных праздников, которые устраивались на месте богослужения. Животные, которые по определению не годились в качестве жертвенных, использовались в пищу вне ритуала жертвоприношения (21—23). Правила здесь в основном те же самые, что и при убое скота, предназначенного в пищу помимо жертвоприношений (12:13–28), причем основным требованием было должное обращение с кровью животного.
Закон о начатках (как и о жертвоприношениях в целом) делает ударение на доброхотном желании приносителя жертвовать из того, что принадлежит ему. Это то общее, что связывает этот закон и предыдущие повеления о прощении долгов и освобождении от рабства. В том и другом случае Израиль осознавал, что все, чем он обладает, это дар от Бога.
16:1–17 Главные праздники. Законы о жертвах и приношениях теперь продолжаются напоминанием о трех ежегодных праздниках (см. также: Исх. 23:14–17 и Лев. 23). Указания в Книге Второзаконие не столь детальны, как в Книге Левит, и их можно рассматривать как выводы с необходимыми акцентами.
Первый праздник отмечался в марте–апреле (Aвив известен после рассеяния под названием нисан) и являлся, строго говоря, комбинированным праздником, состоящим из Пасхи (на 14–е число) и Праздника опресноков (с 15–го по 21–е число; см.: Лев. 23:5—8). Такое соединение вполне осознанно, о чем можно догадаться по фразе Не ешь с нею [с Пасхой] квасного; семь дней ешь с нею опресноки. Далее, здесь нет четкого разделения между приносимым в жертву пасхальным агнцем и другими животными, предназначенными в жертву на протяжении остальной недели (2).
Объединение двух праздников преследует две цели. Во–первых, это должно было напоминать народу о чудесном избавлении от египетского рабства, то есть о могуществе Бога и о Его любви к народу (3; ср.: Исх. 12—13). Благодарность Богу за Его попечение о Своем народе — важная тема Книги Второзаконие (6:4–12; 8:10–18), и Пасха, более чем какой–либо другой праздник, напоминает об этом. На эти праздники похожи наши христианские знаменательные события, прежде всего христианская Пасха, освобождение, принесенное Христом через Его Воскресение, а также Вечеря Господня, или Евхаристия. Из такого подобия образуется представление о Христе как о «Пасхе нашей» (1 Кор. 5:7).
Во–вторых, описанный в Книге Второзаконие праздник указывает на будущую жизнь в земле обетованной. Кроме того, седьмый день опресноков (8) походит на субботний покой, и мы вспоминаем, что жизнь в земле обетованной должна была быть чем–то вроде покоя (12:9). Когда народ позднее вступит в землю обетованную, он отметит Пасху и сразу же после нее станет есть опресноки, из урожая этой земли (Нав. 5:10–12). Связь между праздниками Пасхи и опресноков в Книге Второзаконие служила напоминанием о Божьей благости в прошлом и укрепляла веру в то, что Он не престанет благословлять землю, которую дает Израилю.
Пасха, по сути, семейный праздник, и может показаться странным, что она отмечалась на месте богослужения. Однако на самом деле после жертвоприношения пищу следовало есть в семье, в шатрах (7), по–видимому, временно возводимых вокруг места поклонения Богу.
Вторым великим праздником всего Израиля, отмечаемом на месте богослужения, был Праздник седмиц (9—12), также называемый Праздником жатвы первых плодов (Исх. 23:16) или Пятидесятницей. Он праздновался через семь недель (если точнее, через пятьдесят дней, Лев. 23:15—16) после приношения первого в году снопа потрясания с наступлением Праздника опресноков (Лев. 23:15). Повеление Книги Второзаконие блюсти этот праздник сопровождается типичным для нее акцентом на радости во время богослужения, на попечении о нищих и на воспоминании об освобождении из Египта.
Наконец, Праздник кущей отмечает завершение сбора урожая в целом в конце сентября. Название его объясняется повелением во время празднования жить в шатрах в воспоминание о временных шалашах израильтян при исходе из Египта (Лев. 23:42—43). Это только часть более обширного календаря событий седьмого месяца (охватывающего приблизительно сентябрь), описанного в Книге Левит (23:23–43) и опущенного в Книге Второзаконие.
В древности для всех народов были характерны праздники, связанные с урожаем, Израиль же отличался от всех других тем, что такие праздники у него тесно увязывались с фактом освобождения из Египта. Регулярные систематические благословения земли обетованной, стало быть, есть постоянное напоминание сынам Израилевым, что все добро является следствием этого первого спасения.
Резюмирующие стихи 16—17 выражают характерную для Книги Второзаконие важную идею — в свете благости Божьей по отношению к Израилю и народу следует жертвовать и приносить Богу во время поклонения от всего сердца, великодушно.
16:18–20 Судьи и надзиратели. Этот небольшой отрывок поднимает поставленный в начале книги вопрос об ответственности судей и начальствующих лиц в деле претворения повелений Божьих в жизнь (1:9—18). Им следует надзирать во всех городах Израиля, направляя сложные дела в главное место поклонения (17:8). Праведный суд (19—20) означает справедливое обращение с народом, это нравственный долг судей, и они не могут пренебрегать им ради своей корысти. Эти правила здесь предшествуют многим предписаниям в отношении начальствующих лиц: судей (17:8—13), царя (17:14—20), священников (18:1–8) и пророков (18:14–21). Все они обязаны претворять положения закона в жизнь.
16:21 — 17:7 Запрещение идолопоклонства. Интересно, что правила относительно судей и других начальствующих чередуются с напоминанием о необходимости сохранять истинную веру (16:21 — 17:7; 18:9–13). Правосудие неразрывно связано с верностью Богу.
Первое «религиозное» повеление здесь (16:21–22) напоминает нам о сильнейшей ненависти Книги Второзаконие по отношению к символике хананеиского культа (ср.: 7:5); поклоняться следует только Богу Израиля. Второе указание (17:1) относится к важнейшему принципу истинного богослужения, а именно: только животные без порока пригодны для жертвы Богу (ср.: 15:21). Жертвовать худым животным — значит не жертвовать на самом деле, поскольку такая жертва ничего не стоила для приносителя. Истинное поклонение Богу подразумевает самопожертвование (см.: Мал. 1:6–8). В–третьих (2–7), еще раз говорится о необходимости искоренения из общества Господня любого члена его, сбивающего людей на ложный путь поклонения мнимым богам. Этот закон аналогичен закону, изложенному в гл. 13, только здесь акцентируется судебный аспект этого дела (5–7). Ворота (5) — это то место, где сидели судьи Израиля. Наказание за идолопоклонство было столь суровым потому, что это преступление, нарушая первую заповедь, могло расстроить заветные отношения всего народа с Богом.
17:8–13 Сложные дела. К такого рода делам относились не обязательно самые тяжкие преступления, это могли быть случаи, когда трудно было решить, совершено преступление непроизвольно или преднамеренно. Суд высшей инстанции собирался на заседания на месте богослужения под председательством священников и судьи. Предполагается, что судья должен быть подобен Самуилу, который, как мы увидим далее, обходил Израиля и судил в разных местах (1 Цар. 7:15—17). Не совсем ясно, каким образом распределялись судейские обязанности между судьей и священниками. Закон вновь свидетельствует о том, насколько тесно увязывались между собой религиозные и гражданские установления в древнем Израиле.
Решение верховного суда признавалось окончательным, и отказ исполнить его карался смертью (12). Такое наказание могло не соответствовать преступлению, например, суд мог вынести постановление против самого истца! Однако это установление было направлено на сохранение и укрепление уважения к закону, упрочивая тем самым и заветные отношения с Богом (13).
17:14—20 Постановление о царе. Моисей предвидит желание народа избрать себе царя, как у других народов (14); это действительно исполнилось в свое время (1 Цар. 8:5). Книга Второзаконие считает Бога Царем Израиля. Об этом сказано в 33:5, и это находит свое подтверждение в структуре книги, построенной в форме договора. О том, что установленное человеком царство не отражает совершенного Божьего плана для Израиля, ясно сказано Гедеоном (Суд. 8:23), а также Иофамом в притче (Суд. 9:7—15). Когда Сам Господь говорит, что требование Израиля означает отвержение Его в качестве Царя (1 Цар. 8:7), Он, возможно, порицает здесь сам мятежный дух этого требования, оставляя открытой дверь для Своего избранника — царя Давида. Тем не менее Книга Второзаконие не столько устанавливает, сколько допускает институт царской власти и утверждает его в определенном качестве.
Царь, согласно Книге Второзаконие, во всех отношениях отличается от языческих царей. Он избирается Богом (15а), а не выдвигается благодаря своей силе. Он — брат сынам Израилевым (156) и поэтому, по сути, равен каждому из них. Он не должен пользоваться своим положением в корыстных целях, приобретая богатство, войска или множество жен. Израиль не мог поменять тиранию египетского фараона на тиранию своего «мини–фараона». Удивительно, насколько портрет лже–царя похож на портрет Соломона после того, как он впал в неверие (1 Цар. 10:26–11:8).
И наоборот, идеальный царь постоянно учится закону Божьему (18—20). Тем самым он дает понять, что Бог есть истинный Царь Своего народа, и Он будет царствовать без гордыни и высокомерия перед своими братьями.
18:1—8 Удел священников и левитов. По свидетельству Книги Второзаконие (для которой типично отношение к народу как к общности), класс священников был невелик. Однако настоящий отрывок гарантирует исполнение важного принципа: те, кто занят в деле служения на месте поклонения Богу, должны иметь свою часть от того, что производит земля.
В пределах священного колена Левия священство ограничивалось рамками семьи Аарона и его потомков (Исх. 28:1). Остальная часть этого колена, «левиты», исполняли служебные обязанности при скинии и храме (Чис. 3:5—10). Книга Второзаконие не останавливается подробно на различиях между этими категориями левитов, принимая все колено за единое целое. Одновременно подчеркивается отличие левитов от всех остальных колен Израиля — они не имеют удела (2), т. е. родовой территории.
При этом они не лишаются средств к существованию, ведь они живут «между братьями» в Израиле (2) так же, как и все другие колена. И как братья они получают свою часть от своего служения — участия в жертвах и приношениях их братьев–израильтян. Вот что на самом деле значит выражение Сам Господь удел его (2; см. также: 10:8—9). Их благо, следовательно, зависит от того, насколько Израиль останется верным своему Богу. (См. также: Чис. 18, где излагаются обязанности священников и левитов более обстоятельно.) Принцип, прилагаемый здесь к левитам, может быть распространен и на тех, кто привлечен церквами или христианскими организациями к делу служения в той или другой его форме. Подразумевается, что члены церкви должным образом обеспечивают такого рода служителей. Единственное мерило «должного» в этом смысле — благосостояние самой церкви наряду с принципом «братства» внутри ее.
В стихах 6—8 указывается на то, что левиты, проживающие в разных краях земли обетованной — в городах, которые должны были обеспечивать их средствами к существованию, — имели право приходить и служить в главном святилище, когда изъявят такое желание, получая при этом соответствующее награждение. Смысл ст. 86 не совсем ясен, но, быть может, здесь имеется в виду право левитов скопить определенную сумму от своего дохода от пастбищ, которые им позволялось иметь.
18:9—22 Познание воли Божьей. Потребность знать волю Божью в специфических обстоятельствах (напр., в военное время) в древние времена ощущалась очень остро, и народы, окружавшие Израиль, изобрели разнообразные магические ритуалы для этой цели. Среди них можно упомянуть гадание на внутренностях птиц в поисках предзнаменований, вопрошание мертвых (11) и даже приношение в жертву детей (10). Магия использовалась и в попытках повлиять на течение событий, и для получения определенного рода информации.
Все подобного рода практики в комментируемом месте предаются проклятию. Они определяются как мерзости наряду со всем хананейским религиозным культом (7:25—26; 12:31). Магия подчеркивает мастерство, искусство чародея, она пытается проникнуть в запретные процессы, которыми управляет Бог, и оставляет человека беззащитным перед деструктивными силами. Народу Божьему, напротив, достаточно знать то, что ясно и очевидно возвещает Бог. Свою волю Он открывает через Свое слово и в дальнейшем, в особых обстоятельствах, будет выражать ее через Своих пророков. (О значении познания Бога через Его слово см.: 4:6—8, 9—14.)
Первым и наиболее выдающимся пророком Израиля был сам Моисей. Именно он возвещал слово Божье, когда впервые завет заключался на горе Хорив. Народ из страха перед Богом сам потребовал такого посредника (16; ср.: 5:23–27). Однако теперь вставал вопрос, кто продолжит служение Моисея в Израиле? Народу было обещано, что, хотя законодатель и умрет в назначенное ему время, он не останется без преемников (18).
То, что в этом отрывке подразумеваются многие и многие будущие пророки (а не один только), становится понятным из содержания стихов 20–22, где говорится о том, как можно отличить истинных пророков от ложных. Однако «мессианское» толкование на 18:18, согласно которому Христос есть обетованный Пророк, оправдано, поскольку Он раскрывал слово Божье совершенно по–новому, как власть имеющий (см.: Деян. 3:22–23).
В заключительных стихах этой главы задается вопрос: как узнать истинный ли пророк перед вами? Ответ в ст. 22 — слова лжепророка не сбываются и не исполняются. Такой ответ привел к определенным затруднениям. Иеремия столкнулся с проблемой признания очень остро, его слова не сбывались долгое время после того, как он начал пророчествовать. Однако на практике подлинность пророка можно было определять уже по истечении некоторого периода его служения. (Обратите внимание на испытание лжепророка в Иер. 28.) Дело в том, что послание Божье говорит само за себя тем, кто открывает ухо свое к слышанию.
19:1—14 Города–убежища. К трем городам–убежищам в восточной Трансиордании (4:41–43) прибавляются еще три на западной стороне реки Иордан (2), а в дальнейшем еще три в случае необходимости (9). Города–убежища служили спасительной гаванью для человека, случайно совершившего убийство, в той части земли, в которой он оказался (3). Конечно, сразу невозможно разобраться, виновен или невиновен тот, кто ищет убежища в таком городе. Здесь не имелось в виду, что такой город должен был предоставлять безусловную защиту всякому беглецу. Однако мстящий за кровь (который мог быть родственником жертвы или старейшиной из его города) возлагал на себя обязанность расквитаться с убийцей. И назначение города–убежища состояло скорее в том, чтобы обеспечить обвиненному в убийстве человеку правый суд, нежели уберечь его от кровной мести родственников убитого. Стихи 11–12 предполагают судебный процесс для расследования вопроса о виновности или невиновности в предумышленном убийстве (см. также: Чис. 35:12).
Если вина ответчика подтверждалась, то он заслуживал смертной казни, поскольку убийство являлось нарушением одной из основных заповедей закона (5:17). Применение смертной казни должно было оградить землю обетованную и народ от того, кто пренебрег Синайским законом (13).
Закон о нарушении межи (14) не имеет тесной связи с предыдущим или с последующими законами. Однако нарушение межи, должно быть, являлось серьезным преступлением в земле, не имеющей изгородей и заборов, и при том что сама земля была символом жизни. Преступления подобного рода, совершаемые алчными землевладельцами, могли разорить беднейших из их соседей и вынудить их идти в рабство.
19:15—21 Закон о свидетелях. Установление этого закона было необходимо для объективного и справедливого судебного расследования. Это указывает на то, как опасно нарушать девятую заповедь (5:20). Ложное свидетельство могло привести к незаслуженному приговору, который в случае тяжкого преступления означал смертную казнь. Основной гарантией обоснованности приговора являлось требование представить по крайней мере двух свидетелей (15).
Закон этот был средством, предохраняющим от предумышленного ложного свидетельства. Какое бы наказание не следовало за преступление, в котором обвинялся ответчик, именно его и должен был понести тот свидетель, который был уличен во лжи (19). Виновный в лжесвидетельстве в отношении преступления, достойного смерти, сам приговаривал себя к смерти. Здесь мы встречаем один из примеров так называемого lex talionis или «закона возмездия» (21; ср.: Исх. 21:23—25). Это не поощрение кровной мести, но основание для установления пределов наказания, соответствующих тяжести преступления.
20:1—20 Воинская повинность и ведение войн. Данная глава раскрывает принципы ведения войны. Сюда входят общие правила осады городов (10–15) и частные — о ведении войны против народов той земли, которую Бог дал Израилю (16—18). Отрывок начинается, однако, с повелений в отношении войн вообще.
Главное положение стихов 1—4 состоит в том, что все войны Израиля — это войны, которые ведет Сам Бог. Его сила, проявленная в спасении Израиля из Египта, — убедительное доказательство, что даже превосходящая вражеская мощь ничего не решает. Даже если и не все войны «священные» (в узком понимании — это войны в земле обетованной), тем не менее все, что делал Израиль, наполнялось «религиозным» смыслом, поскольку его царем был Сам Бог. Именно поэтому священник обращался к войску перед битвой. Главная задача этого обращения — убедить людей не бояться, потому что с ними сила Божья.
Закон не был направлен на создание в Израиле регулярного войска (какое в свое время соберет Соломон; 3 Цар. 10:26). Скорее здесь подразумевалось гражданское ополчение. Это видно из ст. 9, в котором военачальников повелевалось назначить непосредственно перед битвой. Из стихов 5—9 с очевидностью следует также, что народ призывался к военной службе от своей обычной повседневной деятельности. Некоторым предоставлялось освобождение от военного похода: тому, кто построил новое жилье, но в нем еще пока не жил; тому, кто занимался уходом за новым виноградником до первого урожая (см.: Лев. 19:23–25); и тому, кто был помолвлен, но еще не женился (см. также: 24:5). Эти исключения находятся в одном русле с основной идеей Книги Второзаконие, состоящей в том, что Бог дает Своему народу землю, чьи плоды назначены к утешению, наслаждению и в которой он сам должен родить детей, чтобы и будущие поколения его могли бы также процветать в благоденствии (7:11). Все это, однако, возможно только в том случае, если Бог будет воевать на стороне Своего народа. Только народ, который полностью доверяется своему Богу, может позволить себе не призывать некоторых из своих лучших представителей на важнейшую битву.
Особенно поразительна льгота, предоставляемая просто тем, кто боится (8)! Войско не должно было страшиться, поскольку победа в битве зависела от веры в Бога, Который силен побеждать в исключительно сложных обстоятельствах. Малодушный воин был способен легко заразить других своим страхом, а это могло решить исход всего дела.
Далее даются указания по ведению войн за пределами самой земли обетованной (10–15). Для того времени они представляются достаточно гуманными. Предложение мира врагу давало ему возможность договориться с Израилем, чтобы осажденный город становился зависимым, но и охраняемым, а в дальнейшем и свободным.
Совсем другой подход был к городам, расположенным на земле обетованной. Стихи 16–18 подытоживают повеления, относящиеся к завоеванию земли обетованной, данные в 7:1–5; 17–26. Здесь напоминается об этом, чтобы было понятно — предыдущие стихи относились только к ведению войны за пределами земли обетованной.
Заключительные повеления (19—20) вновь относятся к военным действиям вообще и направлены на уменьшение вреда, наносимого природе во время войны. Охрану плодовых растений понять нетрудно, особенно в отношении земли обетованной, поскольку весь смысл овладения ею состоял в том, чтобы народ мог наслаждаться ее плодами. Война никогда не должна наносить вреда тем целям, ради которых она развязывается. Даже использование неплодоносящих деревьев для военно–технических работ хотя и допускалось, но строго ограничивалось рамками необходимости. Итак, окружающая среда воспринималась в качестве творения Божьего.
Правила ведения войны, изложенные в гл. 20, следует крайне осторожно использовать при анализе принципов ведения современных войн. Прежде всего необходимо отличать священную войну от всех других, даже если эти войны ведутся нынешним Израилем. Священная война — это понятие, которое применимо только к завоеванию Израилем Богом данной земли. Все войны, которые вел Израиль, — особенные, поскольку в тот период истории отношений Бога с человечеством Его народ был нацией, политической единицей. Теперь, когда этот народ есть Церковь, которая не ведет войн в буквальном смысле слова, никакая нация не смеет думать, что Бог марширует в рядах ее армий в битвах, которые они ведут, — даже если эти войны обоснованно можно посчитать справедливыми. Поэтому христиане не видят в этих стихах мандата на ведение войн в неравных условиях.
С другой стороны, принципы сдержанности, дипломатичности, милосердия и уважения к неучаствующим в боевых действиях сохраняют свою непреходящую ценность при ведении всяких войн. И любые боевые операции, приводящие к разрушениям самого творения Божьего, с точки зрения Библии (ст. 19–20) отвратительны.
21:1–9 Преступление неизвестного убийцы. Мы уже рассмотрели законы о наказаниях за убийство умышленное и неумышленное (19:4–13). В случае предумышленного убийства это не просто наказание виновного, но также и религиозно–обрядовое очищение всей земли и народа (19:13), чтобы не прекращалось действие заветных отношений с Богом. Когда же убийцу обнаружить не удавалось (настоящее повеление, по–видимому, относится к убийству предумышленному), то земля не могла быть очищена обычным образом, т. е. приведением в исполнение приговора над убийцей (см. также: Быт. 9:6). Этот закон, стало быть, давал возможность провести религиозно–обрядовое очищение иным путем.
Ответственность за этот обряд очищения возлагалась на старейшин города, ближайшего к месту совершенного преступления (2). Старейшины убивали ритуальную телицу. Интересно, что и телица, и место, избираемые для ритуала, не должны были быть использованы ранее для сельскохозяйственных работ (3–4). Таким образом, хотя этот ритуал и не являлся жертвоприношением, он похож на него тем, что и жертва, и место выделялись специально для этой цели. Этот ритуал похож на жертвоприношение еще и тем, что искупал пролитие крови убитого (Лев. 17:11).
Старейшины ближайшего города несли ответственность за религиозно–обрядовое очищение всего Израиля (8). То, что сами они невиновны в этом преступлении, знаменуется ритуалом омовения рук (7).
21:10—14 Женитьба на пленнице. Этот закон соотносится с законом об отношении к поверженному врагу вне пределов земли обетованной (20:10—14, особенно ст. 14). Мужчина мог взять пленницу в жены после определенного ритуала. Она должна остричь свои волосы, обрезать ногти и снять с себя пленническую одежду в знак траура по отцу и матери. Это может означать не что иное, как то, что она отделилась от родного дома и отчизны. Таким образом, эти ритуалы символизировали переход на положение израильтянки.
Через месяц брак можно было считать состоявшимся. Если в последующем по той или иной причине муж решит разойтись с ней, она сохраняла за собой все права разведенной жены и становилась не рабыней, а свободной женщиной. Слово, переведенное как смирил (14), может быть только иносказанием заключения брака, т. е. того, что дает ей право на свободу.
21:15–17 Закон о первенце. Этот закон напоминает историю Иакова и обеих его жен, Лии и Рахили. Рахиль была моложе и более любимой, однако Лия родила первой (Быт. 29:21—35). Представленный здесь закон о первенце не является чем–то новым и не ограничивается только Израилем; цель этого закона состоит в защите прав ребенка, если отец отдаст предпочтение другому (см.: Быт. 49:3—4).
21:18—21 Наказание буйного сына. Серьезность наказания за непослушание родителям основана на том, что грубость детей рассматривалась как нарушение основной заповеди закона (5:16), а также на том, что семье в Израиле отводилась очень важная роль в поддержании с Богом отношений завета (6:7, 21–25; ср.: Мк. 7:10). Скорее всего, непокорность, о которой идет речь, представляет собой очень серьезное прегрешение; буйный образ жизни (ст. 20) может быть симптомом дерзкого противления путям Божьим, в которых родители должны были наставлять своих детей (18).
Этот закон, который кажется таким жестоким и даже противоестественным, был призван подчеркнуть ответственность родителей за сохранение завета. Он обязывал родителей наказать сына, поведение которого угрожало благополучию всего общества Господня, так как это нарушало заветные установления и предписанные нормы. В Новом Завете любовь к Богу и ревность по Нему также должны быть важнее верности семье (Мф. 10:37, но см. также: Мк. 7:9—13).
21:22 — 22:12 Различные постановления. 22—23 Возможно, здесь имеется в виду повешенный на столбе и выставленный на всеобщее обозрение уже после совершенной над ним казни (см.: 1 Цар. 31:10). Такой обычай, по–видимому, был одним из древнейших, цель его состояла в том, чтобы унизить казненного и после смерти; это указывало на то, что нарушитель завета находится под проклятием Божьим. Предполагалось, что если не захоронить тела, то дух мертвого человека не успокоится и после смерти. Закон здесь направлен на ограничение этого обычая, быть может, потому, что проклятие, нависшее над убийцей, могло каким–то образом осквернить весь народ (236). Этот закон упоминает Павел (Гал. 3:13) после слов о том, что Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за всех клятвою. Способ казни, произведенной над Ним, был ужасен не только своими мучениями, но и своим позором.
22:1—4 Закон утверждает не только отрицательное постановление: «ты не должен», но и положительное — «ты должен». Такова суть закона — гарантировать благо всего народа. Если израильтянам положено быть друг другу братьями и сестрами, то им нужно радеть о взаимном благе. Цель долга в отношении к ближнему — обеспечить средствами к жизни брата–израильтянина. Книга Второзаконие поднимается здесь до представления о законе как о долге любить ближнего своего, чего бы это ни стоило (см.: Лев. 19:17–18).
5 Это не просто вопрос моды, дело в проявлении определенных сексуальных отклонений в форме переодевания в одежду противоположного пола. Не исключено, что это правило направлено против гомосексуальной практики (см.: Лев. 18:22; 20:13). Возможно также, что некоторые ритуалы языческих религиозных культов включали в качестве элемента трансвестизм (переодевание в одежду противоположного пола, преимущественно мужчин в женскую с копированием поведения женского типа. — Прим. пер.), и такая практика осуждается здесь именно в связи с этим.
6–7 Цель этого правила та же, что и в 20:19, где речь шла об охране плодоносящих насаждений во время военных действий, то есть забота о плодородии земли. Наседку следует пощадить, поскольку она может принести еще птенцов. Вполне возможно, что здесь подразумевается охрана окружающей природы как источника пропитания.
8 Правило о перилах на кровле направлено на сохранение жизни человека. Как и указания в стихах 1–4, оно говорит о том, что закон идет дальше простого запрета на причинение вреда другим людям по жестокости сердца или алчности; закон требует исполнения всего возможного ради блага других.
9—11 Причина данных запрещений нам не совсем понятна. Вероятно, речь идет о почтении к различным классам тварного мира (как в Быт. 1:11 в: «по роду своему»), или о том, что подобные сочетания были известны в Египте. В последнем случае эти бытовые правила должны были символизировать отделение Израиля, народа святого, и, стало быть, служить внешним признаком его посвященности Богу. Хотя подобными внешними знаками могли злоупотреблять (Мф. 23:5), тем не менее призывать к святой жизни всегда уместно.
12 Кисточки по углам покрывала служили постоянным напоминанием хозяину о законах Божьих (Чис. 15:37–41; см. также: Втор. 6:8–9).
22:13—30 Правила, регулирующие половое общение. 13—21 Здесь ставится вопрос о целомудрии молодой жены до заключения брака. Закон рассматривает обстоятельства, при которых мужчина после первой брачной ночи обвиняет молодую жену в преждевременной утрате девственности. Такое обвинение трудно доказать или отвести. Тем не менее у суда имеется необходимая статья, причем предполагается, что можно найти и доказательства.
Признаками девства у девицы могут быть постельные принадлежности брачного ложа со следами крови на них при осуществлении брачных отношений или простыни со следами месячных, свидетельствующих о том, что девица до вступления в брак не была беременной. Представить последнее доказательство, вероятно, было сподручнее родителям.
В случае если обвинение со стороны мужа оказывалось ложным, он должен был понести телесное наказание и штраф в крупном размере в пользу отца женщины. Если же молодая жена будет найдена виновной, то ее следовало побить камнями до смерти, поскольку она совершила любодеяние (ср.: стиха 23—24).
22 Правило о наказании за грех любодеяния, охраняя одну из основных заповедей закона (5:18), предписывает смертную казнь обеим сторонам, совершившим этот грех. Однако исполнение закона могло зависеть от решения пострадавшей стороны (Прит. 6:32–35). Смертная казнь могла приводиться в исполнение только в том случае, если преступники были пойманы на месте преступления; это было характерно для всего Ближнего Востока в древности.