2. Употребление множественного числа в значении единственного

2. Употребление множественного числа в значении единственного

(а) В Новом Завете наибольшее число употреблений форм множественного числа в значении единственного приходится на первое лицо, т. е. в тех случаях, когда местоимение "мы" используется в значении "я" Этот факт стал причиной широкого обсуждения различными исследователями такого употребления. Особенно дискуссионными стали Послания апостола Павла. Когда Павел говорит "мы", что случается довольно часто, имеет ли он в виду только себя, или же себя и своих единомышленников, апостолов или вообще христиан? Лофтхауз отмечает, что "когда Павел пишет мы, то подразумевает себя как одного из своих немногочисленных компаньонов, либо читателей, либо верующих" [Lofthouse 1955, с. 73]. Однако такая позиция не является бесспорной. Стауффер пишет: "Форма множественного числа hemeis "мы" не что иное как стилистический прием" [Stauffer 1964, с. 356]. У Миллигана в конце его комментария к Посланиям к Фессалоникийцам имеется примечание под названием "Использовал ли святой Павел эпистолярное мы?" где он подводит итог тем выводам, к которым пришел в своей монографии Карл Дик в 1900 году: "Общий вывод, сделанный Диком после полного изучения имеющегося материала, таков, что святой Павел использует форму первого лица множественного числа с такой широкой вариативностью оттенков значения, что pluralis auctoris вполне мог оказаться среди них…" [Milligan 1953, с. 131–132].

Особенную значимость имеет следующее условие, которое ставит Миллиган: для того, чтобы с уверенностью сказать, кого Павел имел в виду, используя форму множественного числа, необходимо обращаться к специальным комментариям, в которых анализируются такого рода употребления местоимения "мы" Бикман [Beekman 1965f, с. 2] полагает, что переводчик должен учитывать три "объясняющих фактора" при ответе на этот вопрос:

1) Как различные комментарии и переводы Библии интерпретируют данную форму?

2) Является ли характер глагольного действия, которое относится к местоименной форме первого лица множественного числа, таковым, что автор оригинала стремился избежать приписывания ему вышеперечисленных отрицательных качеств?[47]

3) Может ли действие, которое относится к форме множественного числа, быть справедливым только по отношению к автору и исключать круг людей, связанных с ним?"

В связи с пунктом 3 следует подчеркнуть то обстоятельство, что во многих языках форма "мы пишем" побудит задать вопрос: "Какую часть Посланий написал Павел, а какую другие авторы?" Выражение "мы пишем" читателем целевого языка может быть понята только в смысле совместного авторства, когда каждому автору принадлежит часть написанного, причем данные части по смыслу могут вступать в противоречие друг с другом.

Даже если переводчику удалось перенести форму "мы" из оригинала в целевой язык, необходимо прежде всего иметь в виду реакцию и возможные проблемы понимания текста носителями целевого языка. В этом отношении нужно отметить два момента, особенно если речь идет об использовании в целевом языке только множественного числа. Во — первых, форма множественного числа часто вводит читателя в заблуждение при условии отсутствия очевидного антецедента. Во многих языках даже тех, кто обменивается с Павлом приветствиями в самом начале, едва ли можно определить словом "мы" В подобных случаях переводчику лучше использовать единственное число или единственное число плюс общую отсылку к другим людям, например, "я и мои соработники" Если же из контекста вытекает, каких конкретно соработников имел в виду Павел, то они могут быть названы явно.[48]

Вторым возражением против использования в переводе одной только формы "мы" является то, что это лишает читателя возможности применить библейские истины к себе. Иными словами, там, где местоимение "мы" употребляется в высказываниях в равной степени справедливых для всех верующих, предпочтительнее окажется использование формы "мы" с дополнительной уточняющей информацией. Там же, где речь идет только об апостолах или Павле и его соработниках, наличия одной лишь формы "мы" вполне достаточно.

Однако не стоит считать апостола Павла единственным автором, употреблявшим "мы" в широком значении, хотя он и использует его чаще других. Так, в Евангелии от Марка Иисус говорит: "Чему уподобим Царство Божие? или какою притчею изобразим его?" (Мк 4:30). В Посланиях Иоанна "мы" также часто используется в различных значениях. В качестве примера может послужить работа Стотта "Автор как свидетель" [Stott 1964, с. 26–34].

(б) Мы не находим каких — либо очевидных примеров употребления форм второго лица множественного числа в значении единственного. Что касается случаев использования форм третьего лица множественного числа вместо единственного, то их сравнительно мало. Примером последнему является стих 20 из 2 главы от Матфея, где ангел говорит Иосифу: "Встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца" "Умерли" можно было бы отнести к солдатам, но первые слова стиха 19 "По смерти же Ирода" указывают на то, что форма 3 лица ед. ч. относится именно к Ироду.

У Тернера [Turner 1963, с. 25–28] и в грамматике Бласса/Дебрюннера [Blass/Debrunner,1961 с. 77–78] анализируется употребление существительных множественного числа со значением единственного. Например, в Мф 27:44 сказано: "Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его" тогда как Лука в 23:39–43 пишет, что один поносил, а другой нет. В этом случае можно было бы предположить, что множественное число у Матфея используется в значении единственного. Другими подобными примерами, которые приводит Тернер, являются Мф 14:9 и Мк 6:26 ("клятвы" в греческом; переводятся ед. ч.), а также Мф 21:7 ("Он сел на них" в греческом). Эти авторы также обсуждают такие греческие слова как ??????, aiones "века", ???????, ouranoi "небеса" и др., где обнаруживаем форму множественного, а значение единственного числа.