Кто написал Второе послание Петра?

Кто написал Второе послание Петра?

Его автор не оставляет никаких сомнений в этом, прямо заявляя о своем авторстве: «Симон Петр, раб и Апостол Иисуса Христа» (1:1). Он находился вместе с И исусом на горе Преображения (1:16—18), где, кроме него, с Ним были только Иаков и Иоанн (Мк. 9:2—12). Он пишет о том, что это уже его второе послание своим читателям (3:1) и обращается к ним, как к давним знакомым (3:1,8,14,17). Он называет Павла «возлюбленный брат наш» (3:15); он пишет, что вскоре должен умереть (1:14).

Нет никаких оснований подозревать, что эти сведения были вставлены в послание позднее, чтобы заставить людей принять его. Однако ныне высказывается предположение о том, что это «псевдо–эпиграфия», под которой понимается произведение, написанное после смерти выдающегося автора, и содержащее мысли, которые якобы он высказал в соответствующей ситуации. В поддержку этой точки зрения высказываются следующие соображения.

Во–первых, утверждается, что язык и стиль послания не похожи на 1 Пет. Местами встречаются усложненные фразы, а сам стиль несколько напыщенный. Это особенно характерно для гл. 2, где автор касается той же темы, что и в 1 Пет. 3:18–22. В любом случае 1 Пет. написано в другой манере, и, возможно, несет на себе отпечаток стиля Силуана (1 Пет. 5:12). В действительности же эти два послания обнаруживают большое сходство между собой. Некоторые характерные слова и речевые обороты встречаются только в этих двух посланиях и больше нигде в Новом Завете: напр., «благостию» — по отношению к Богу во 2 Пет. 1:3; 1 Пет. 2:9 — «совершенства»; «оставить» — 2 Пет. 1:14; 1 Пет. 3:21 — «омытие». Другие характерные речевые обороты и словосочетания: «братолюбие» (2 Пет. 1:7; 1 Пет. 2:12), слова с общим корнем «очевидцы» (2 Пет. 1:16; 1 Пет. 2:12; 3:2) и др. Сходны и формулировки, связанные с темой пророчеств (2 Пет. 1:20,21; 1 Пет. 1:10–12), христианской свободы (2 Пет. 2:19; 1 Пет. 2:16) и последнего времени (2 Пет. 3:3,10; 1 Пет. 1:5).

Сопоставление языка этого послания и высказываний Петра в Деян. обнаруживает использование сходной лексики: «благочестие» (2 Пет. 1:6; Деян. 3:12), «беззаконные» (2 Пет. 2:8; Деян. 2:23), «принявшим», «получившим» (2 Пет. 1:1; Деян. 1:17). Сходная фразеология отмечается также во 2 Пет. 2:13,15 («возмездие за беззаконие», «мзда неправедная») и в Деян. 1:18 («неправедная мзда»). Оба текста — 2 Пет. 3:10 и Деян. 2:20 — восходят к ветхозаветному образу «дня Господня» (Иоил. 2:31). Более поздние исследования показали, что возражения против авторства Петра, основанные на анализе языка, не имеют под собой веских оснований (более детально этот вопрос рассматривается в работе: Е. М. В. Green, 2 Peter and Jude [IVP, rev. edn. 1987], p. 16–19).

Во–вторых, свое сомнение в авторстве послания некоторые исследователи основывают на том, что раннехристианская церковь с некоторыми колебаниями включила его в новозаветный канон. Но факт его включения снимает сомнения, и это произошло в то время, когда гностики распространяли фиктивное послание Петра, что было твердо установлено.

В–третьих, вследствие того что во 2 Пет. содержится весть Послания Иуды почти в полном виде, многие предположили, что Иуд. представляет собой более раннее послание. А если бы Петр написал свое послание ранее, то Иуде незачем было бы писать свое. Однако, по мнению этих исследователей, такой выдающийся апостол, как Петр, не мог бы использовать материал брата Господа, который поверил в Него лишь после Его воскресения (см.: Мк. 6:3; Ин. 7:5). Этот аргумент малоубедителен. Иуда вполне мог использовать послание Петра, чтобы передать его весть церквам, которые не получили ее; также нет оснований утверждать, что Петр не должен был использовать другой источник. И он, и Иуда могли брать любой материал, где речь шла о борьбе с лжеучителями.

В–четвертых, некоторые исследователи приводят доводы против того, что 2 Пет. несет на себе свидетельство более поздней даты. Фактически, семена лжеучения, против которого направлено это послание, были уже заложены, коль скоро речь зашла об этом лжеучении в Колоссах (Кол. 2:18), а его нравственные корни тесно ассоциируются с Коринфом (1 Кор. 5: 6:12–20). С другой стороны, учение во 2 Пет. о Втором пришествии Христа отражает (вместе с 1 Пет.) надежду на Его пришествие, которая была в раннехристианской церкви. Благочестивые люди с нетерпением ожидают это событие (3:12), и только насмешники («наглые ругатели» — 3:4) пытаются отрицать его. Это учение призывает здесь, как и в Первом послании, к святой жизни (ср.: 3:11–14 с 1 Пет. 1:7,13,17; 4:7,13).

В последнее время многие консервативные богословы привлекают внимание к тому факту, что теория псевдоэпиграфии поднимает важные нравственные вопросы. Лжеучителя в новозаветную эпоху писали свои сочинения под вымышленными именами, и они обвиняли в том же Павла (2 Фес. 2:2; 3:17). Последующие поколения верующих тоже осуждали подобную практику. Трудно вообразить себе, что искренний автор мог включить ложное личное представление (см.: 1:1, 16–18 и 3:1) в послание, в котором внимание сосредоточено на святости и истине (1:3—4, 12; 3:11). Такой обман не мог быть в церкви, которая призывает всех своих членов ориентироваться на высшие нравственные критерии.