А. Божественный суд со времен ранней Церкви до эпохи Просвещения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

А. Божественный суд со времен ранней Церкви до эпохи Просвещения

Апостольские отцы полагали, что в конце времени состоится последний суд. Иисус Христос последовательно изображается как Тот, Кто будет судить живых и мертвых (Поликарп, К филиппийцам, 2 [36, 1:33]). Климент говорит о «грядущем суде» (1 Климент, 27, 28 [36, 1:12]).

Апологеты второго века, такие как Иустин Мученик, Аристид, Афинагор, Феофил Антиохийский и Татиан, также говорили о Христе как Судье живых и мертвых. Однако некоторые из них считали, что человек предстает на суд сразу после смерти.

Борясь с ересями гностиков и маркионитов, Ириней (ок. 130 — ок. 202 гг. н. э.) указывал, что, согласно Писанию, суд является необходимым аспектом возвращения Христа (Против ересей, 1.10.1; 3.5.3; 4.37.1 [36, 1:330, 418, 518]).

Идея суда — это ключевая тема в теологии Тертуллиана (ок. 160 — ок. 240 гг. н. э., О свидетельстве души, 2; ср. с Апологией, 17, 18, 45 [36, 3:176, 32, 50]). Он указывает на то, что христиане будут участвовать в суде над нечестивыми людьми, сатаной и его ангелами (О покаянии, 7; О бегстве во время гонения, 10.2; Об одеянии женщин, 1.2.4 [36, 3:662, 663; 4:15, 122]).

Ориген (ок. 185 — ок. 254 гг. н. э.) аллегорически или иносказательно истолковывал суд. Он учил, что святые после смерти сразу возносятся в рай, который он называл «школой душ», тогда как нечестивые входят в неугасимый огонь суда, подпитываемый грехами и призванный очистить грешников (Против Цельса, 5.15–17; 6, 26 [36, 4:549, 550, 585]). Его влияние ощущается во многих более поздних попытках духовного истолкования суда (предпринятых, в частности, Василием Кесарийским [ок. 330–379 гг. н. э.], Григорием Богословом Назианзином [ок. 329–390 гг. н. э.] и Григорием Нисским [ок. 330–ок. 395 гг. н.э.]).

Киприан (ок. 200–258 гг. н. э.) — епископ Карфагена разработал идею суда как стимула к добрым делам для христиан, которая оказала сильное влияние на последующую разработку в католицизме доктрины заслуг. По его мнению, праведники и мученики сразу попадают в рай (О смертности, 20, 26 [36, 5:474, 475]), а нечестивые будут вечно гореть в аду (Письма, 30.7; 55.10 [36, 5:311, 350]).

Латинский апологет Лактанций (ок. 250–ок. 325 гг. н. э.) учил, что в начале тысячелетнего царства праведники воскреснут и будут приведены на суд (Божественные установления, 7.20; 22–24 [36, 7:216–219]). Сатана и его ангелы будут гореть вечно вместе с нечестивыми; этот огонь возгорится сразу после тысячелетнего царства (Божественные установления, 7.26 [36, 7:220, 221]).

Августин, епископ Гиппона (354–430 гг. н. э.), подробно разработал учение о суде в своей книге О Граде Божьем (книги 20 и 21 [37, 2:421–478]). Суд основан на праведности Бога (20.1–3), а тот, что описан в Ин. 5:22–24, понимается как осуждение (20.5). Сатана, злые ангелы и нечестивые будут вечно гореть в аду (21.1–9), хотя тяжесть их наказания будет различной (20.16). Молитвы верных и заступничество святых поможет праведникам пройти через муки чистилища (21.27), благодаря которым некоторые из них очистятся (21.13).

Схоласт Фома Аквинский (1225–1274 гг.) впервые разработал подробное учение о двойном суде. Первый, или индивидуальный, суд происходит сразу после физической смерти. Заключительный, или общий, суд происходит при общем воскресении, когда души и тела воссоединяются (Сумма теологии, За. 59. 5). Это учение было впоследствии одобрено Папой Бенедиктом XII (1285–1342 гг.). Поразительное явление средневековой теологии — это представление о Христе как строгом и взыскательном судье, которого нужно бояться. Таким образом, учение о суде повсеместно использовалось для запугивания грешников и побуждения их к праведной, нравственной жизни.

Мартин Лютер находился под сильным влиянием этого средневекового представления о Христе, которое породило в нем тревогу и страх (Веймарское издание, 38.148.11 12; 40.1; 298.9; 41.197.5, 6). Его учили, что на кресте был искуплен первородный грех, тогда как личные грехи требуют наложения епитимий и послушничества в виде паломничества и добрых дел (там же, 47.310.7–17; 47.344.39–42). Лютер изменил это представление о Христе, представив Его «Спасителем, Ходатаем, Братом и Другом», Который велит нам оставить попытки заслужить Его одобрение праведными делами и призывает нас пребывать в Нем верой (там же, 33.85.7–22). Теперь Бог представляется строгим судьей на последнем суде; а Христос — нашей славой (там же, 36.450.4–6).

Швейцарский реформатор Ульрих Цвингли придерживался средневековой доктрины двойного суда. На последнем суде просто будет объявлено решение о наградах и наказаниях, которые должны будут испытать люди после воссоединения их души и тела (Основание для выводов и их объяснение, статья 57).

Жан Кальвин глубже других реформаторов разрабатывал теологию суда. Он также придерживался средневековой теории двойного суда. Души праведных сразу после смерти испытывают начальную форму вечного спасения, а души нечестивых мучаются и терзаются (Наставления, 3.25.6, 9). На последнем суде воссоединившимся душам и телам будет отмерено вечное блаженство или вечное наказание (там же, 3.25.10, 12).

Римское католичество ответило на вызов Реформации декларациями Тридентского Собора. «Добрые дела, — утверждалось на нем, — несут в себе заслуги и играют важную роль в последнем суде, помимо заслуг Христа».

Между эпохой протестантской ортодоксии и веком Просвещения возникали самые разные трактовки учения о суде. Общей тенденцией был отход от веры в буквальный будущий суд, что обусловливалось всевозможными рационалистическими нововведениями. Бога стали часто представлять в виде безликой субстанции; эти изменения в богословском мышлении потребовали внесения корректировок и в учение о суде.