В. От Никейского Собора до Реформации

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В. От Никейского Собора до Реформации

Вскоре после смерти Константина «появилась идея, что земля в ее нынешнем состоянии» — это «территория царства, предсказанного в пророчестве; что нынешняя диспенсация (эра)» есть «время его наступления, а утверждение земной Церкви человеческими руками — способ его наступления. Затем стало считаться, что иерархическое правление Церкви и есть то самое Царство Христово на земле, которое предсказано в пророчестве» (35, т. 1, с. 373).

Несколько факторов способствовали этому новому мышлению. Главным был новый юридический статус Церкви и поддержка, которую империя стала оказывать Церкви. В соответствии с духом времени Евсевий Кесарийский (умер около 340 г. н. э.), прежде учивший, что Второе пришествие Христа установит на земле Божественное Царство (Доказательство Евангелия, 4.16; 9.17), теперь рассуждал о том, в какой степени христианская империя является исполнением ветхозаветных пророчеств о завете (Комментарий на Книгу Исайи, 19.18). В то же время он осыпал похвалами Константина, считая его исполнением христианской надежды (Жизнь Константина, 2.28; 3.1).

Никто не отрицал, что конечная цель истории спасения — это надежда на пришествие Христа. Второе пришествие многократно упоминалось в проповедях и трактатах. Кирилл Иерусалимский был даже убежден, что «конец мира… приближается» (Катехизические поучения, 15.12). Однако христиане гораздо охотнее вели теперь богословские диспуты по другим доктринам, поскольку их интерес к парусин явно угас.

Под влиянием александрийской школы аллегорического истолкования Библии, Тихоний (четвертый век) выдвинул идею о том, что седьмое тысячелетие нужно отсчитывать не от Второго пришествия, а от начала христианской эры (22, с. 86). Августин из Гиппона (354–430), основываясь на взглядах Тихония, отождествлял Церковь с Царством Божьим и утверждал, что Христос приходит к ней каждый день, а тысячелетнее правление Церкви на земле началось со служения Самого Иисуса Христа (О Граде Божьем, 20.5–9). В то же время Августин утверждал, что «вся Церковь истинного Бога утверждает и исповедует в качестве своего символа веры, что Христос сойдет с небес, чтобы судить живых и мертвых; это то, что мы называем последним днем или последним временем Божественного суда» (там же, 20.1).

В течение всего Средневековья большинство христианских теологов следовали методу Августина, веруя во Второе пришествие, но при этом утверждая, что земная Церковь и есть Царство Божье. В то же время многие комментаторы писали о Книге Откровение. Пришествие антихриста и Божественный суд стали заметной, но болезненной частью общехристианского мышления. Флагелланты Италии (тринадцатый век) и «Божественная комедия» Данте показывают, до какой степени страх перед адом преобладал в средневековом мышлении. Усиливалась вера в то, что «человек греха» или антихрист, пришествие которого было важным знамением конца, является не императором или пророком, а видимой главой христианской Церкви. Эта озабоченность стала одной из предпосылок для реформации.